Творчество — дело сугубо индивидуальное. Оно не терпит рецептов и шаблонов. Настоящий изобретатель умеет следить за своей творческой формой, соразмерять дозы, точно чувствовать, когда и сколько и в какой области ему надо информироваться, чтобы опыт других раздувал, а не гасил огонек вдохновения.
Нам же кажется, что развитие техники информации беспримерно вооружает сознание, поднимает человека на новую ступень, и на этой ступени особенно пышно расцветает изобретательское вдохновение. Надо только умело использовать инструмент информации.
По причине недостатка информации происходят забавные курьезы.
Один человек хотел прослыть изобретателем, придумывая всякую всячину, и отсылал в бюро изобретений. И всякий раз получал отказы.
«Предлагаемое вами известно давно (см. патенты такие-то, такие-то), а посему в выдаче авторского свидетельства постановлено вам отказать».
Он, быть может, сто раз посылал различные предложения, и все невпопад, неудачно. Получает отказ и грозит кулаком в пустоту: «Доберусь я до этого бюро! Бюрократы! Чернильные души!» Думает, нарочно на него бюро ополчилось. А чем бюро виновато? Что тут отвечать, если он и в самом деле ничего нового придумать не может?
Получает неудачник очередной отказ и говорит:
— Ну, это последний! Раньше вы надо мной шутки шутили, теперь я над вами подшучу. Такое накручу, что уж, наверное, никому не приходило в голову.
И накрутил. Предлагает «гроб с музыкой» — сочетание гроба с патефоном. Когда гроб несут — патефон играет похоронные марши. Шутка, прямо скажем, не остроумная. Но уж очень надоело человеку получать отказы. Обозлился человек.
Вызывают его в бюро изобретений.
— Рассмотрели, — говорят, — ваши материалы. Должны вас огорчить. Предложение ваше не оригинально. Тут и до вас не то что патефоны — радиоприемники помещали в гробы. В 1925 году в Европе радиопохороны были в моде. Там одна из станций постоянно играла похоронные марши. Похоронные процессии двигались под звуки громкоговорителей, установленных на гробах. Применялись и другие изобретения. Помещали в гроб звуковоспроизводящий аппарат. Последнее слово умирающего, записанное на пленку, прокручивали на похоронах после надгробных речей. «До свидания, господа, — говорил покойник. — Благодарю за последний почет». — Теперь сами видите—предложение ваше не ново. А посему в выдаче авторского свидетельства постановлено вам отказать.
Так и ушел неудачник с носом. Даже пропала охота изобретать. Занимается теперь другим делом.
Но застенчивое слово «информация» — слишком слабое слово! В начале 20-х годов руководитель Главнефти академик И. М. Губкин посылал Председателю Совета Труда и Обороны В. И. Ленину экземпляры отраслевого журнала «Нефтяное и Сланцевое Хозяйство». Посылал, как признавался впоследствии, для порядку, не надеясь, что у Ленина «может найтись минутка для просмотра нашего чересчур специального журнала».
Но однажды пришла от Ленина сердитая записка:
«ГЛАВНЕФТЬ
тов. Губкину
3. VI. 1921 г.
Просматривая журнал «Нефтяное и Сланцевое Хозяйство», я в № 1–4 (1921) наткнулся на заметку (с. 199) «О замене металлических труб цементным раствором при бурении нефтяных скважин».
Оказывается, что сие применимо при вращательном бурении. А у нас в Баку таковое есть, как я читал в отчете бакинцев.
От недостатка бурения мы гибнем и губим Баку.
Можно заменить железные трубы цементом и пр., что достать все же легче, чем железные трубы, и что стоит, по указанию вашего журнала, «совершенно ничтожную» сумму!
И такого рода известие вы хороните в такой заметке архиученого журнала, понимать который способен, может быть, 1 человек на 1000000 в РСФСР.
Почему не били в большие колокола? Не вынесли в общую прессу? Не назначили комиссии практиков? Не провели поощрительных мер в СТО?
ПРЕД. СТО В. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН)».
Бить в большие колокола! Не хоронить информацию об изобретениях, а пропагандировать технику — вот к чему призывал Ленин.
У нас нынче громадная сеть научно-технической пропаганды — богатырская звонница нашей силы и славы.
Газеты, в изобилии дающие статьи по технике, научно-популярные журналы, выходящие миллионными тиражами, которые читают не один человек из 1000000, а, наверное, каждый десятый житель нашей страны; лекторы на кафедрах общества «Знание» и у микрофонов радио; научно-популярные кинофильмы, раскрывающие внутреннюю жизнь и движение машин; политехнические выставки и музеи; наконец, целый город техники нынешнего и будущего — Всесоюзная выставка достижений народного хозяйства СССР.
Бьют по-ленински большие колокола, созывают изобретателей на незримое вече. Гудят большие колокола!
Новизна бывает разная, и по этому поводу происходят в отделах изобретений жаркие споры.
Посетитель приходит и говорит:
— Шило изобрел.
— Ну, показывайте ваше шило.
Вертит эксперт шило в руках, пробует пальцем острие — шило как шило, ничего в нем особенного нет.
— Не пойму, — говорит эксперт, — в чем тут ваше изобретение, в чем тут у вас новизна, что нам ставить после слова «отличающееся»? Обыкновенное шило… Заостренное… Нет, сдаюсь, не могу разгадать. Видно, велик секрет!
— Да, уж тут не без секрета, — ухмыляется изобретатель. На то и изобретение! Новизна тут в длине. Шило моей системы ровно в сорок пять и одну десятую миллиметра длиной. Так и сформулируйте предмет изобретения: «Шило, отличающееся тем, что длина его ровно в 45,1 миллиметра». Не меньше и не больше! Ручаюсь, что до сих пор шила с такой длиной не существовало. Может быть, короче было или чуть длиннее, а с такой вот точно длиной, бьюсь об заклад, не делали!
— Вы мне лучше докажите, что такого шила до вас не было!
— А вы докажите, что было!
— Нет, вы докажите!
— Нет, вы!
Спор у них не по существу. Если даже не было до сих пор шила точно такой длины, то не надо быть изобретателем, чтобы сделать шило любых размеров. Каждый слесарь смастерит его без всяких ухищрений. От того, что сделают шило на миллиметр короче или на миллиметр длиннее, оно не приобретает никаких новых свойств. В предложении этом нет хитрости, а где хитрости нет, там нет и изобретения.
Но вот приносит другой изобретатель проект броневика.
У броневика одно отличие — большие колеса.
— Эх, батенька мой, — говорит эксперт, — никого теперь колесами не удивишь. Ни размерами, ни числом. Теперь и на трех, и на двух колесах ездят. А находятся артисты, что и на одном колесе… Не новый ваш броневик.
— Но у меня исключительно большие колеса, — обижается изобретатель. — Вся машина выглядит из-за этого необычно, вроде длинноногого паука.
— Подумаешь, невидаль, — твердит эксперт, — ребятишки так трамваи рисуют. Колеса больше трамвая. Не новый ваш броневик.
Изобретатель в амбицию:
— Поглядите на концертный рояль! И у него есть колеса, колесики, ролики. По паркету он ездит отлично. Но поставьте рояль на булыжную мостовую и впрягите в него хоть тройку лошадей — ножки скорее обломают у инструмента, а не сдвинут его по дороге ни на шаг. А телега катит по булыжнику, как по паркету. Вот что значит размеры колес!
— Причем тут рояль и телега?
— Я к тому про рояль упомянул, что застревают на кочках и рытвинах нынешние броневики. У них слишком маленькие колеса, и среди дорожных колдобин броневик все равно что рояль на булыжной мостовой. Вот я и придумал броневик на большущих колесах, чтобы заставить его катиться по кочкам и ямам, как телегу по булыжнику!
Тут только эксперт понял, какой хитрец был этот изобретатель. Он, казалось, предлагал пустяки — изменить размеры, а в итоге у машины появилось новое могучее свойство!
— Поздравляю вас, — говорит эксперт, — с новым изобретением.