Хотя нет, нет, невозможно, слишком постыдно.
Стараясь производить как можно меньше шуму, Женя спустилась на первый этаж… замерла, потом ужом проскользнула мимо гостиной и на носочках пробежала в прихожую, только там вспомнив, что в таком поведении не было нужды. Она же отпрашивалась у матери. Улыбнувшись, Женя обулась. Подошла к двери и остановилась, сжав руками в белых кружевных митенках* свою сумочку.
Страшно! Стыдно!
Женя раскраснелась, точно шла на любовное свидание, хотя ей было страшно и стыдно, и больше всего хотелось бы повернуть назад. Но было нельзя. Женя хотела перекреститься, но потом подумала, что это превращается в дурную нервическую привычку; нахмурилась и, отперев дверь, шагнула на улицу.
Еще шагая по дорожке, ведущей к их дому, Женя увидела высокую мужскую фигуру, в которой тотчас же узнала Василия, хотя не видела его более года. Он был в светлом летнем костюме, но притом в белых лайковых перчатках. Женя ясно увидела это, когда молодой человек поднял руку и помахал ей; раньше, чем рассмотрела его лицо, девушка поняла, что Василий Морозов улыбается.
“Господи… господи”, - думала она, шагая к нему как автомат. Липы и яблони над головой нежно шелестели и благоухали, но Женя не видела и не сознавала ничего, кроме Василия. Это со стороны могло показаться стесненностью от большой любви, но вызвано было противоположным чувством. Хотя Василию, наверное, кажется именно любовь…
- Здравствуйте, Евгения.
Рука в белой кожаной перчатке подхватила ее руку – в кружевной. Женя обрадовалась в миг поцелуя, что между ее кожей и губами Василия оказалась эта ничтожная преграда.
“Словно он способен укусить меня!..”
- Здравствуйте… Василий…
Женя едва не добавила отчество. Василий ощутил дрожание ее руки, увидел страх в ее глазах и истолковал это, должно быть, по-своему. Улыбка его приугасла, зато во взгляде появилось удовольствие.
- Вы хотели объясниться со мной. Пойдемте сядем на скамейку, под деревья, - пригласил ее молодой человек своим приятным мягким, но звучным голосом. Конечно, он уже не сомневался, что Женя влюблена в него по уши.
“Он почти прав…”
Женю пришлось подвести к скамейке, точно хромую или ослабленную болезнью – ноги вдруг одеревенели.
Василий ловко, но деликатно усадил ее на скамью и опустился рядом.
Женя сидела, вцепившись в свою сумочку, как в спасательный круг, и не глядя на своего кавалера. Сказать, что она была в смятении, означало не сказать ничего.
Василий ничуть не подурнел за этот год с лишним – напротив, стал еще лучше: он загорел на юге, темные волосы посветлели от солнца, но…
“Загорел! На юге!”
Женя вскинула глаза, пораженная этой мыслью, и во взгляде Василия мелькнуло изумление. Он даже привстал. Не такого поведения он ожидал от влюбленной барышни.
- Что вы? Что вы хотели мне сказать?
- Василий…
Нет, никак невозможно было называть его “Васей”, даже при близком знакомстве. Только полным именем, царственным именем.*
- Василий, вы отдыхали недавно в Одессе?
Юноша улыбнулся с удивлением.
- Да, Евгения, я только что оттуда, - сказал он. – Мне казалось, что вам это известно.
“Игорь рассказал, что я давно добивалась встречи, предатель!”
- Видите ли, Василий…
И тут Женя осознала, что нельзя перейти к сути дела, не предъявив самого порочащего этого молодого человека документа. Ведь то, что произошло, не принадлежало к сфере сознательного, теперь можно было не сомневаться в этом!
Женя зажмурилась на мгновение, потом решительно отомкнула сумочку и полезла в нее своей тонкой, в белых кружевах рукой. Сейчас она достанет этой рукой такую грязь…и на лице Василия появится отвращение, а возможно, и гнев. Он может выйти из себя! Он может…
- Вот, взгляните.
Женя чопорно подала Василию письмо, как самую обыкновенную вещь. Она покраснела и застыла, будто проглотив аршин.
Девушка не смела взглянуть, с каким выражением Василий читает собственную записку к ней. Она некоторое время ничего не слышала; и вот наконец шорох сминаемой бумаги показал ей, что Василий все прочел.
“Хоть бы провалиться сквозь землю!..”
- Женя, что это такое? – наконец прозвучал тот же вопрос, что она уже слышала из уст Саши – только произнесенный мужским голосом.
- Я вам не Женя!
Женя, не сознавая этого, отпрянула от своего кавалера в самый угол скамейки, прижав к груди сумочку.
- Никогда не смейте меня так называть! – звенящим от страха голосом крикнула она. – Поняли? Извольте говорить со мной почтительно!
Василий несколько мгновений сидел, как-то непонятно глядя на нее своими прекрасными темными глазами. А потом он покраснел, губы дрогнули. Юноша привстал, в обтянутом белой перчаткой кулаке хрустнул и окончательно погиб позорный листок.
Василий взмахнул этой рукой, точно нанося удар, и Женя пискнула от ужаса, сжавшись на самом краю скамейки, не смея встать. Прохожих не было – ни души.
- Нет, теперь уж вы извольте мне объяснить, что это значит! – приглушенным, каким-то даже придушенным голосом воскликнул молодой человек. – Что это за аноним? Что за низкие шутки?
Его всего трясло от негодования. Глядя на своего бывшего поклонника, Женя с легкостью могла поверить, что Василий и в самом деле мог учинить над ней все то, о чем говорил в своем письме. Пусть даже не подозревал, что сочинил его.
- Василий, позвольте мне все объяснить, - сказала Женя. От страха она странным образом обрела спокойствие.
Василий резко кивнул. Сложил руки на груди.
- Я вас слушаю, - сказал он, точно обвинитель на суде.
- Я обнаружила это письмо две недели назад, у подножия чердачной лестницы. Я спала там – на чердаке, - стыдясь и страдая, начала Женя. – Я не знаю, каким образом эта записка попала ко мне. Знаю не больше вас! – воскликнула она торопливо, пытаясь угадать, что означает выражение лица ее слушателя. В сумерках становилось все труднее разглядеть его.
- Дальше, - произнес Василий.
Он не менял позы и продолжал смотреть на Женю.
А та вдруг начала сердиться сама. Да что же это такое, в самом деле!..
- Сначала о том, что было прежде. Я была разбужена стуком в чердачный люк, - сказала Женя, чувствуя, как глупо звучат ее слова. – Ну а в другую ночь… кто-то стучался ко мне в дверь спальни…
Василий саркастически кивнул.
- И вы уверены, что это был я, - сказал он.
Женя хлопнула себя по колену. Дурак! Павлин!..
- Да нет же, нет! – зашипела она. – Как вы не поймете? Я думаю, что мы вступили в сферу сверхъестественного…
- Я не верю в сверхъестественное, - холодно ответил Василий, как будто не видел в происшествии с Женей ничего удивительного, только грязь.
- Извините, мадемуазель, мне пора, - Василий вдруг поднялся, точно действительно счел, что разговор окончен. – Я понял вас, и больше, полагаю, здесь говорить не о чем, - договорил юноша, оглядываясь, точно ища место, куда выбросить клочки записки, все еще зажатой у него в кулаке.
Женя стиснула кулаки сама.
Еще чего вздумал, бежать!..
И девица, которая до сих пор дрожала при одной мысли о Василии Морозове, вскочила и загородила ему дорогу.
- Никуда вы не пойдете! – страшным шепотом заявила Женя. – Мы сперва разберем этот случай! Меня опорочили, и причина этому – вы!
Она ткнула пальцем в грудь ошарашенного Василия, так что он чуть не сел обратно на скамейку.
- Пусть даже вы этого не знаете!
- Ну… хорошо, - сказал наконец Василий. Кажется, он тоже счел, что один из них двоих – сумасшедший. Молодой человек сел обратно.
- Каким образом… вы хотите разобрать этот случай? – осторожно спросил он.
Женя глубоко вздохнула и наконец позволила себе улыбнуться.
Села рядом, уже не смущаясь тем, что совсем стемнело, а они - одни.