В другом крупном случае массового рабства XIX века господство белой расы не было следствием его отмены. Существует несколько причин, по которым рабство в Бразилии сохранялось дольше, чем где-либо в Латинской Америке: не последнюю роль играет тот факт, что бразильцы не вели войну за независимость против колониальной власти, поэтому, в отличие от соседних стран в борьбе с испанцами, им не пришлось набирать чернокожих солдат. Были неоднократные случаи сопротивления чернокожих рабству, но ничто не могло сравниться с чернокожим африканцем, вооруженным с британского одобрения, который мог бы потребовать что-то взамен своих услуг. Таким образом, в Бразилии отсутствовал один из ключевых источников "современной" политизации. Но почему после 1888 г. там не сложился формальный расовый порядок? После отмены рабства, совпавшей с мирным переходом от монархии к республике, начались долгие споры о национальной и расовой идентичности страны и ее возможностях для модернизации. Так как в Бразилии манумиссия проходила легче, чем в США, и не так жестко пресекалась мисцегенация, не было столь жесткого соответствия между цветом кожи и социальным статусом, и люди в целом были менее склонны к резким дихотомиям. Таким образом, освобожденные рабы раньше других заняли свое место в концепциях модернизации, которыми занимались представители белой элиты.
Еще более важной была стратегия замещения рабов в динамично развивающихся секторах экономики новыми иммигрантами из Европы. Бывшие рабы оказались в экономически маргинальном положении, оказавшись на другом рынке труда, нежели новые иммигранты, поэтому жесткая конкуренция, которая в других странах мира обычно подпитывает расизм, оказалась фактором второстепенной важности. Расовая принадлежность также никогда не становилась спорным вопросом региональной политики в Бразилии; ни одна из особых областей не определяла себя с точки зрения расовой идентичности, которая предлагала отделение как решение их проблем, как это сделали южане в США. Более того, элита старалась проповедовать инклюзивный национализм и миф о том, что прежняя рабовладельческая система была исключительно гуманной. Это позволило выстроить национальную историю как континуум - от колониальных времен до монархии и республики.
Материальное положение чернокожих в Бразилии после эмансипации было ничуть не лучше, чем в Алабаме или ЮАР: государство просто не заботилось о них. Здесь не было аналога Реконструкции, но не было и ответной реакции в виде официального апартеида; власти не считали, что в их обязанности входит поддержание расовых барьеров. Если многие проявления расистского насилия оставались безнаказанными, то не потому, что они исходили непосредственно от государства, а потому, что само государство было слишком слабым. Аболиционисты были неспособны повлиять на социальный порядок после освобождения. Тем временем на Кубе белые и черные вместе сражались против испанцев в войне за независимость, а рабочая сила в сахарной промышленности имела более широкий спектр цветов кожи. Таким образом, после отмены рабства политика была более "бесцветной", чем в других обществах после эмансипации, особенно в США. Белое расовое превосходство не утвердилось на острове.
Все процессы, приведшие к отмене рабства на Западе, помимо христианских и гуманитарных аспектов, объединяло одно: либеральная надежда на то, что в условиях свободного рынка бывшие рабы откликнутся на позитивные стимулы и будут так же продуктивно, как и прежде, работать в экспортном сельском хозяйстве. Экономисты и политики рассматривали эмансипацию как великий эксперимент. Бывшие рабы получили бы шанс доказать свою "рациональность" (человеческую ценность по меркам просвещенной эпохи), ведя себя так, как подобает Homo oeconomicus либеральной теории, ориентированному на тяжелый труд, прибыль и накопление. Этому должен был способствовать организованный переход от рабства к свободе (часто, как в Британской империи, задуманный как ученичество). Затем предоставление полных гражданских и политических прав должно было увенчать это развитие «моральной личности».
Реальность часто выглядела иначе. Освобожденные рабы, как правило, вели себя неожиданным образом, предпочитая безопасность собственного небольшого участка земли наемному труду на крупном предприятии, или же выбирая то или иное сочетание этих двух вариантов. В результате ориентация на рынок снизилась по сравнению с эпохой плантаций, производивших продукцию на экспорт. Еще одним разочарованием для реформаторов стало то, что многие бывшие рабы не смогли соответствовать буржуазным идеалам семейной жизни. Все это вместе взятое, казалось, свидетельствовало о том, что в силу антропологических особенностей чернокожие африканцы не в состоянии справиться ни с рыночной рациональностью, ни с цивилизованными нормами личного поведения. Хотя это и не было причиной расизма, но усиливало расистские тенденции. Великий эксперимент эмансипации в значительной степени оставил нереализованными иллюзорные, корыстные надежды его либеральных сторонников.