Государство, иммиграционная политика и расизм
Еще одной особенностью господствующего расизма после 1860-х годов стала ведущая роль государства. Если раньше расизм носил характер личных установок, то теперь в нем была заложена тенденция стремиться к реализации расового порядка. Для этого требовалась помощь государства, или, другими словами, расисты боролись за захват государственной власти. Это удалось в основном на юге США, в нацистской Германии (хотя в фашистской Италии и Японии в 1931-1945 гг. наблюдались схожие тенденции, их нельзя назвать полноценными расовыми государствами) и в бывшей колонии поселенцев ЮАР. Европейские колонии на самом деле не были расовыми государствами: в них официальный расизм не был руководящим идеологическим и практическим принципом; общим правилом было то, что колониальные подданные (большинство из которых платили налоги) могли быть не столь ценными, как белые, но, тем не менее, с ними следовало обращаться "достойно".
Новым в последней трети XIX века было то, что национальные правительства и, в более слабой форме, империи считали своей задачей сохранение культурной однородности и этнической чистоты в пределах своих границ. Это происходило по-разному и с разной степенью интенсивности. В первые две трети века свободное перемещение через границы стало более распространенным, за исключением представителей низших классов. Исчезли многие требования к ношению документов, удостоверяющих личность. Однако к концу века эта тенденция сменилась на противоположную: паспорта и паспортный контроль воздвигли вокруг национальных государств бумажную стену разной высоты.
Великобритания оставалась либеральным исключением. До Первой мировой войны граждане Соединенного Королевства не имели документов, удостоверяющих личность; они могли покидать свою страну без паспорта или официального разрешения и без проблем конвертировать свои деньги в иностранную валюту. И наоборот, иностранцам не препятствовали въезжать в Великобританию, они могли жить там всю жизнь, не регистрируясь в полиции. Паспортные формальности обычно не требовались и при перемещении между колониями одной империи. В континентальной Европе более четкие границы между гражданами и иностранцами были проведены к концу века. Въезд, проживание, гражданство и натурализация стали предметом правового регулирования и административного оформления, что было связано не столько с ростом расизма, сколько с расширением сферы деятельности государства и увеличением миграционных потоков. Внутренняя консолидация национальных государств означала, что вопрос о принадлежности к "государственной нации" большинства должен был ставиться более энергично. Восстановление защитных тарифов на континенте в конце 1870-х годов показало, что в случае с материальными товарами государства способны регулировать трансграничные потоки. Что касается людей, то вопрос заключался в том, кого не пускать в страну как нежелательных, а кого поставить на место по шкале "пригодности к натурализации".
Во многих странах Европы к концу века усилилось недоверие и даже враждебность к иностранцам. Однако национальные государства отнюдь не закрыли дверь полностью, и расовые критерии включения в общество не стали превалировать. Это относится не только к Великобритании; Третья французская республика, проникнутая высокими патриотическими чувствами, практически не ставила препятствий на пути иммиграции, в том числе и потому, что необычайно низкий демографический рост вызывал у нее определенные кризисные настроения. С середины века в страну хлынули волны иностранных рабочих, которые постепенно превращались в этнические сообщества с высокой склонностью к ассимиляции. Ксенофобские кампании так и не смогли оказать существенного влияния на национальное законодательство. Франция верила в интегративную силу своего языка, системы образования и вооруженных сил. В Германском рейхе, где гораздо более мощные правые силы выступали за расовую концепцию нации, а в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, паниковали по поводу притока поляков и евреев с Востока, национальное государство не стало "расовым государством" в своей иммиграционной политике. Кардинальный пересмотр законодательства о гражданстве в 1913 г. не привел к тому, что большинство в рейхстаге высказалось в пользу биологических представлений о расе. Не было принято и решение о включении в закон страны таких колониальных административных практик, как препятствование «расовым бракам».