ГЛАВА
XVIII
. Религия
Есть веские причины, по которым религии и религиозность должны занять центральное место в глобальной истории XIX века. Только для нескольких западноевропейских стран было бы оправданно рассматривать религию как еще одно подразделение "культуры" и ограничиваться ее организационной конституцией в виде церкви или церквей. Религия была силой, влиявшей на жизнь людей во всем мире XIX века, дававшей им ориентиры и служившей для формирования сообществ и коллективных идентичностей. Она была организующим принципом социальных иерархий, движущей силой политической борьбы, полем для острых интеллектуальных дискуссий. В XIX веке религия по-прежнему оставалась важнейшим источником смысла повседневной жизни, а значит, и центром всей культуры, связанной с разумом. Она включала в себя весь спектр - от вселенских церквей до локальных культов с небольшим количеством участников. Она охватывала в единой культурной форме, а зачастую и являлась главным связующим звеном между грамотной элитой и неграмотными массами, которые могли общаться только через устное слово и религиозные образы. Лишь в исключительных случаях в XIX веке религия стала тем, что в социологической теории называется функционально дифференцированной подсистемой, наряду с другими системами, такими как право, политика, экономика, и, следовательно, достаточно самостоятельной сферой с идентифицируемыми закономерностями воспроизводства, обновления и роста. Огромное разнообразие религиозных феноменов и огромное количество литературы по различным дисциплинам - от истории религии до антропологии и восточной филологии - делает невозможным в рамках данной книги дать какое-либо исчерпывающее описание. Ниже приводится примерный очерк ряда избранных тем.
1 Концепции религии и религиозного
Неясность и дискрипция
В глобальном плане религиозные явления не укладываются в единую всеобъемлющую историю, подобную тем, которые охватывают макропроцессы урбанизации, индустриализации или распространения грамотности. Утверждение о том, что XIX век в целом был веком вне религии, не выдерживает критики, и грандиозного нарратива, кроме хорошо известного "секуляризации", пока не просматривается. Другой способ соединения явлений также оказывается большим упрощением: Несомненно, завоевательная и колонизаторская, путешественническая и прозелитическая экспансия европейцев по всему миру, начиная с XVI века, создала лучшие условия для распространения главной европейской религии, но в 1900 или 1914 году внимательным наблюдателям казалось, что влияние христианства в мире гораздо меньше, чем военно-политическая мощь Европы или Запада в целом. Во многих незападных обществах, которые в XIX веке регулярно контактировали с Европой и в которых вестернизация образа жизни сохраняется до сих пор, христианство не смогло закрепиться. Оно стало глобальной религией, но не стало глобально доминирующей; христианское наступление встречало на своем пути сопротивление и движения обновления. Религиозные изменения, однако, следует рассматривать не только как конфликтный процесс экспансии и реакции, но и, при разных обстоятельствах, как результат взаимосвязей и общей истории, или как "аналогичные трансформации" на Западе и в других частях света, подпитываемые местными источниками и связанные между собой лишь слабо или вообще не связанные. Такие процессы, как формирование национальных государств или массовое распространение печатной продукции, находились во взаимной связи с изменениями в религиозной сфере, которая в принципе была одинаковой во всем мире.
Понятие религии, как известно, туманно, и Макс Вебер, один из пионеров сравнительной социологии религии, никогда не позволял себе дать его определение. Некоторые старые проблемы в этой области так и не были решены однозначно, начиная с разграничения "истинной" религии, "суеверий" и внутримировых (или "философских") систем верований. Например, является ли конфуцианство той "религией", о которой часто пишут в западных учебниках, хотя в нем нет ни церкви, ни концепции спасения, ни загробной жизни, ни сложных ритуальных обязательств? А масонство, столь же мирская организация? Следует ли называть религией любой культ и любое религиозное движение, или этот термин применим только к мировоззрениям, организациям и ритуальным практикам, превышающим определенный порог сложности? Насколько важно то, как воспринимают культ его адепты и окружающие? По мере того как традиционные верования теряют поддержку, при каких условиях оправданно говорить об искусстве или некоторых формах ритуализированной политики как об эрзац-религии? Мы не должны следовать за теми теоретиками, которые интересуются только дискурсами о религии и утверждают, что религиозные явления не различимы в реальности истории. Такой радикальный скептицизм, отражающий "лингвистический поворот" в изучении истории, заходит слишком далеко. Понимание конструируемого характера понятий может легко привести к отрицанию их практического воздействия на жизнь людей. Что значит для человека, культивирующего индуистскую идентичность, утверждение, что "индуизм" - это европейское изобретение? Было бы проблематично сделать вывод, что, поскольку понятие "религия" было разработано в Европе XIX века, этот термин является всего лишь гегемонистским навязыванием со стороны высокомерного Запада.