Это увеличение эффективного влияния государства также распределялось очень неравномерно: Япония была более глубоко проникнута государством, чем Китай, Германия - чем Испания. Почти везде колониальное государство имело желание регистрировать и регулировать своих подданных, но зачастую ему не хватало финансовых средств и персонала для этого. Сложившаяся в XIX веке идея национального государства, предполагающая совпадение государственной формы, территории и культуры (языка), находилась во взаимоопределяющих отношениях с государственным вмешательством. Члены нации хотели быть не подданными, а свободными гражданами, равноправными в рамках однородного коллектива; они стремились к международному признанию своей страны, к высокому уважению к ней. Однако во имя национального единства, национальной чести и национальных интересов люди терпели безумие регулирования, которому в прежние времена они бы воспротивились.
Частичное повышение эффективности происходило во многих местах по всему миру. Индустриализация ни в коем случае не была независимой переменной или демиургом, высвобождающим все остальные виды динамики: аграрные границы были более широко распространены, чем промышленные центры; Вашингтон и Суворов, Наполеон и Веллингтон вели доиндустриальные войны. Три сферы роста эффективности - экономика, вооруженные силы и государство - также не были предсказуемо взаимодополняемы. В Османской империи "современная" государственная бюрократия начала формироваться без значительного промышленного фона. США в десятилетия после Гражданской войны были экономическим гигантом, но военным карликом. Россия провела индустриализацию и имела огромную армию, но сомнительно, насколько глубоко ее государство проникло в общество до 1917 г., особенно в сельскую местность. Фактически только Германия, Япония и Франция остаются образцами современного национального государства во всех мыслимых измерениях. Великобритания с ее скромной территориальной армией и относительно небюрократическим местным самоуправлением была таким же самостоятельным примером, как и США.
Тем не менее, возвышение Европы, США и Японии по сравнению с остальным миром как никогда ранее или с тех пор стало неопровержимым фактом. Этому был целый ряд причин. По крайней мере, до Первой мировой войны их успех был самоподдерживающимся. Доминирующие страны извлекали выгоду из либерального мирового экономического порядка, созданного ими самими, который, в свою очередь, поддерживал экономический рост, который можно было выгодно направлять таким образом, чтобы финансировать позиции силы на международной арене. Империализм также может быть выгодной инвестицией. Хотя колониальная экспансия не в каждом случае могла напрямую принести денежную выгоду национальной экономике, военное превосходство означало, что завоевание и управление колонией было относительно экономически выгодным. Империализм был политически выгоден, если он практически ничего не стоил государству, и если он вызывал корыстные интересы, готовые оказать ему политическую поддержку.
(2) Об эпохальном маркере роста мобильности говорить не приходится, поскольку соответствующие главы выше говорят сами за себя. Вся история человечества изобилует перемещениями: путешествия, массовые миграции, крестовые походы, торговля на дальние расстояния, распространение религий, языков, стилей искусства. В XIX веке новыми были три вещи.
Во-первых, резко возросли масштабы мобильности населения. Более ранняя история не знает примеров, сравнимых с эмиграцией в Северную и Южную Америку, Сибирь или Маньчжурию, да и масштабы постоянного переселения в 1870-1930 гг. не повторялись впоследствии. Это яркая глобальная характеристика того периода. На новый уровень вышел и товарооборот, когда роскошный бизнес купцов раннего Нового времени, торговавших шелком, пряностями, чаем, сахаром и табаком, был заменен массовыми поставками основных продуктов питания и промышленного сырья. Об этом наглядно свидетельствуют суммарные показатели расширения мировой торговли, значительно превышающие рост производства. Капитал в целом был мобилизован в широких масштабах только в этот период. До середины века богатые люди ссужали деньги князьям и некоторым другим лицам, которые в них нуждались . Чартерные компании начала века были, по меркам своего времени, сложными финансовыми операциями. Но только после 1860 г. или около того появилось нечто похожее на рынок капитала. Бумажный капитал впервые "потек" по всему миру - уже не в виде слитков на кораблях (или не только в виде слитков), а в большей степени благодаря строительству железных дорог и развитию фабричной экономики. Наступал век ликвидности. Пароход и железная дорога повысили мобильность людей и товаров, а телеграф, а затем и телефон облегчили передачу информации.