Региональные группировки национальных государств по сравнению с этим выглядят беспроблемными. Но даже для безобидно звучащей "Скандинавии", о которой Плиний Старший упоминал уже в своей Historia naturalis, сомнительно, что ее региональная целостность может считаться само собой разумеющейся для XIX века. Концептуального разделения на северную и восточную Европу не существовало до XIX века, когда Россия была перенесена с "севера" на "полуазиатский" восток. Предпосылкой для формирования скандинавской идентичности стал окончательный крах шведских великодержавных амбиций с исчезновением польско-литовского двуединого государства в 1795 году и потерей Великого княжества Финляндского царской империей в 1809 году. Скандинавизм", возникший около 1848 г. в узких политических и интеллектуальных кругах, не смог преодолеть зарождающийся национализм шведов, датчан и норвежцев. В 1864 году Швеция не проявила скандинавской солидарности по отношению к германо-датской войне. А Норвегия, которую шведы отняли у датчан в 1814 году, стремилась к государственности, которой добилась в 1905 году. Финляндия, которая в языковом отношении отделена от трех других стран и имеет шведский язык в качестве второго языка, существует как независимое государство только с 1917 года. Скандинавское самосознание получило широкое распространение в регионе только после Второй мировой войны. Сегодня все четыре страны называют себя "скандинавскими", в то время как наблюдатели из-за пределов региона обычно включают Финляндию в понятие «Скандинавия».
Если правильное слово для обозначения такого четко очерченного региона, как Скандинавия, вызывает такие трудности, то что можно сказать о концептуальной точности и стабильности других повседневных названий? "Западная Европа" с включением (Западной) Германии обязана своим обозначением холодной войне после 1945 года. Как термин, обозначающий Европу к западу от Германии, он был лишен смысла до объединения Рейха в 1871 г. и резкого столкновения немецкого и французского национализма. Он предполагает англо-французскую солидарность, которой не существовало до Первой мировой войны. Во внешней политике Франция и Великобритания начали сближаться только в 1904 г., но было бы неверно утверждать, что в долгосрочной перспективе они разделяли одни и те же конституционно-демократические ценности. Британский политический класс по-прежнему относился к "деспотизму" Наполеона III с глубоким недоверием. Таким образом, "Западная Европа" является проблематичным образованием применительно к XIX веку. "Центральная Европа", поначалу политически безобидный термин, придуманный географами для обозначения не германского имперского пространства, а федеративной экономической зоны, впоследствии была узурпирована германским гегемонизмом и использована во время Первой мировой войны для достижения максимальных целей. Только после окончания холодной войны она вновь вошла в дискурс как термин, охватывающий Чехию, Венгрию, Польшу и Словакию. И сегодня новые версии, не тронутые соблазном Великой Германии, предлагают включить в него также Германию и Австрию. Однако наибольшее распространение получило понятие "Восточно-Центральная Европа", причем с ярко выраженной антироссийской ноткой.
Венгерско-американский историк экономики Иван Т. Беренд предлагает для XIX в., для которого была характерна исходящая извне модель "Запада", применять термин "Центральная и Восточная Европа" ко всему региону, простиравшемуся от Балтики до северной границы Османской империи, включая всю Габсбургскую монархию и Европейскую Россию. В основу истории этого региона в период с 1789 по 1914 год он положил наличие у него самобытности и ряда характерных черт, отличающих его от Западной Европы и других частей света. В этой воображаемой картографии Германская империя относится к Западной Европе.