К моменту отплытия последнего судна с каторжниками в 1868 г. в Австралию было перевезено 162 тыс. человек. Большинство из них были представителями растущей криминальной субкультуры первых промышленных городов Великобритании: грабители, карманники, мошенники и т.д., а также небольшое количество осужденных по политическим мотивам. В конце 1820-х годов правительство стало поощрять свободную эмиграцию на Антиподы, но это не привело к сокращению перевозок. Напротив: 88% каторжников после 1815 года уехали из Англии в Австралию. Пик перевозок пришелся на 1830-е годы, когда только за период с 1831 по 1835 год в Австралию прибыло 133 судна со средним 209 количеством каторжников, совершивших морское путешествие продолжительностью четыре месяца и более. Большинство из них по-прежнему пользовались хотя бы основными правами британского гражданина. С самого начала осужденные могли представлять свои интересы в суде и не были полностью отданы на чью-либо милость при выборе работы. Это стало важной причиной того, что в Австралии постепенно сформировалось гражданское общество, не пережившее драматических восстаний.
Исправительная колония, неизгладимо запечатлевшаяся в сознании благодаря одноименному рассказу Франца Кафки (написан в 1914 г., впервые опубликован в 1919 г.), была общемировым институтом, характерным для имперского XIX века, хотя и сегодня она не исчезла полностью. В потоке эмиграции из Европы депортация оставалась важным элементом. Испания отправляла провинившихся на Кубу или в Северную Африку, Португалия - в Бразилию, Гоа и, прежде всего, в Анголу. Британские граждане могли оказаться на Бермудах или Гибралтаре. Осужденные колониальные подданные также депортировались на каторжных судах: Индийцы, например, в Бирму, Аден, на Маврикий, Бенкулен, Андаманские острова, в поселения Малайского пролива. Депортации не всегда достигали своей цели: сдерживающий эффект был столь же сомнителен, как и "цивилизация" заключенных. В целом принудительный труд заключенных способствовал экономическому развитию региона, в который их отправляли, но колониальные администрации Бирмы или Маврикия, например, были заинтересованы только в сильных и молодых рабочих бригадах, а не в среднестатистических индийских каторжниках. Труд каторжников был рационален только до тех пор, пока не было других источников рабочей силы.
Изгнание
Политическое изгнание, как судьба отдельных людей или небольших групп, не было чем-то новым в XIX веке. Всегда были беженцы от войн, эпидемий и голода, а в современную эпоху, особенно в Европе, к ним добавились религиозные беженцы (мусульмане и евреи из Испании, протестанты-гугеноты из Франции, нонконформисты из ортодоксальной протестантской Англии). Цифры здесь найти очень сложно. Ясно лишь то, что по сравнению с масштабами проблемы во время и после Первой мировой войны коллективное перемещение не было в XIX веке основной формой миграции. Тем не менее, это явление становилось все более значимым. Причин тому было несколько: (1) более интенсивное преследование политических противников в идеологической атмосфере безрелигиозной гражданской войны, впервые проявившейся во время Французской революции и отразившейся на всей Европе; (2) разрыв в либерализме между государствами, означавший, что некоторые из них стремились стать оплотом свободы и были готовы в определенных пределах предоставить убежище борцам за свободу из других стран, что способствовало возникновению транснационального гражданского общества; (3) расширение возможностей более богатых обществ предоставлять иностранцам хотя бы временное проживание.
Беженцы, отличавшие XIX век от других - во всяком случае, до 1860-х годов, - были не столько теми, кто прибывал анонимно в большом количестве , сколько теми, кто выделялся индивидуально, часто из благополучной и образованной среды. Волны революции порождали таких изгнанников: 60 тыс. лоялистов империи, которые в 1776 г. бежали из североамериканских колоний в Канаду и на Карибы; эмигранты 1789 г. и последующих лет, сохранившие верность Бурбонам; жертвы репрессий 1848-49 гг. после неудачных восстаний во многих регионах Европы. Швейцария, например, приняла после 1848 года 15 тыс. изгнанников, в основном немцев и итальянцев, а 4 тыс. немцев оказались в США. Карлсбадские декреты 1819 года и немецкий антисоциалистический закон 1878 года вызвали более мелкие волны. Важнейшим правовым водоразделом стала Июльская революция 1830 года, в результате которой право на политическое убежище, а значит, и защита от политически мотивированной экстрадиции, прочно укоренились в правовых системах Западной Европы, прежде всего Франции, Бельгии и Швейцарии. В ходе европейских революций 1848-49 гг. этот принцип нашел практическое применение. Он был связан с государственной поддержкой политических беженцев, а также с возможностью косвенного влияния на их поведение.