«Мне показалось, что есть параллели между текстом Петрушевской «Номер один» и рассказами «Гололедица» и «Ты и я».
Безусловно есть, абсолютно точно. Это потому, что Петрушевская — одна из учениц Синявского (конечно, заочных), одна из подруг и героинь «Синтаксиса». Она публиковалась, кстати. И «Смысл жизни» был впервые там опубликован. Сама по себе идея переселения душ, одного героя, вселяющегося в разных героев, была опробована впервые действительно… Ну, я не беру сейчас европейские случаи, но в русской литературе она впервые была опробована у Синявского в «Любимове», где Проферансов всё время пишет сноски к тексту, вылезает, вселяется в героя. Потом она была развита у него в очень хорошем романе «Кошкин дом». А потом (одновременно, видимо) она появилась у Линча в «Твин Пикс». И у Петрушевской великолепно сделана идея с этими энти, с подселениями душ.
Кстати говоря, идея истяжельчества, истяжения души и подселения её к другому человеку очень хорошо обработана и у Алексея Иванова в романе «Золото бунта». Мне кажется важным, что это одновременно произошло в литературе. «Номер один» и «Золото бунта» написаны практически одновременно. Это потому, что в тело России, которая уже была, вселилась какая-то новая душа — и авторы это отрефлексировали. Синявский это почувствовал чуть раньше.
«Привет от книжного интернет-сообщества «Букач»! — и вам тоже привет. — Как вы относитесь к творчеству Михаила Соковнина? По-моему, он круче Всеволода Некрасова».
Нет, ну так я не скажу, конечно. Михаил Соковнин умер, кажется, в 1975 году, Царствие ему небесное. Всего 37 лет прожил, от сердечной болезни он скончался. Это был хороший поэт. Знаете, иногда вспыхивают такие внезапные моды: на Аронзона, например, — говорят «Аронзон был круче Бродского»; на Роальда Мандельштама (не путать с Осипом), — говорят, что он был круче настоящего, ну, первого, старшего Мандельштама (хотя он тоже настоящий Мандельштам, конечно). Вспыхивают моды на поэтов, может быть, и второго ряда, но замечательных по-своему. Просто эти моды им же и вредят, потому что происходит явная, несколько вызывающая переоценка.
Я считаю, что Соковнин — ну да, он хороший поэт, который однако не выбивается из ряда московского авангарда или Лианозовской школы 60–70-х годов. У него есть несколько замечательных стихов. Причём чем архаичнее они, тем они мне больше нравятся, потому что авангардная поэтика, по-моему, была для него неорганичной. По-моему, он был именно хороший поэт того же плана, как и Дмитрий Толстоба, например. Кстати, совершенно не знаю, что с ним случилось. Я вам очень рекомендую его почитать. Был такой замечательный ленинградский поэт Дмитрий Толстоба. Или, может быть, немножко что-то есть у него общее с Соснорой, тоже питерским автором, который, между прочим, когда он пишет очень просто и совсем не авангардно, получается гораздо менее натужно и гораздо более музыкально. Соснора — действительно крупный поэт. А так — да, Соковнин, конечно, интересный.
«Какие экранизации Толстого, на ваш взгляд, самые удачные? Какие в них наблюдаются сильные и слабые стороны?»
Это очень трудно сказать. Мне нравится фильм Протазанова «Отец Сергий», простите меня все. Это фильм, кажется, 1919 года (может, несколько позже), с Мозжухиным. Да, это великая картина, я считаю. Помните, как пишет Анненский: «Гипнотически белые глаза Мозжухина». Кстати, он — вылитый Ромен Гари, так что я вполне верю в версию, что Ромен Гари действительно его сынок.
Из других экранизаций — трудно сказать. Мне нравится, в принципе, «Анна Каренина» работы Соловьёва. Как сказал про неё Жолковский: «Скомкано, но скомкано талантливо». Там есть очень сильные куски. Понимаете, мне близок личностный подход. Соловьёв снимал про себя, про то, как страшные стихи, романтическое женское начало входит в устоявшуюся мужскую жизнь, и калечит, и корёжит её. Это интересно. Я подумал бы, конечно, но мне нравится эта экранизация.
Тут уже сразу мне шлют, что я думаю про «Воскресение» Михаила Швейцера. Понимаете, какая штука? Я люблю более или менее те фильмы Швейцера, где он снимает про современность или про то, что знал хорошо и что ему кажется современностью. Например, мне чрезвычайно нравится его фильм «Время, вперёд!», мне очень нравится «Золотой телёнок». Всё-таки он застал людей 20–30-х годов. Что касается «Воскресения», то его тяжело смотреть — ещё тяжелее, чем читать. Хотя я тоже согласен со многими людьми (с Анненским, в частности), что там Матвеев, пожалуй, даже переиграл Сёмину, потому что в его неровной игре больше боли и правды. Но всё равно одну сцену она там сыграла гениально. «Я каторжная, а ты мной спастись хочешь!» — это шедевр. Понимаете, насколько роман набирает движения и силы к финалу, настолько в фильме этого не происходит, поэтому мне он не очень понравился. Хотя я и люблю оттуда куски.