Хороший вопрос. Видите ли, беда Гарднера не в том, что он пытался проповедовать мораль, а в том, что он делал это довольно скучно. И сам Гарднер представляется мне (даже не столько «Никелевая гора», наверное, а сколько «Осенний свет») писателем довольно нудным, но всё равно это хороший писатель. И, конечно, эта попытка насчёт моральных ценностей справедлива, но, видите ли, её же не только Гарднер исповедовал. В американской литературе очень много моралистов. А что, Чивер не моралист? Совершенно прелестный. Меня тут спрашивают, как я отношусь к Уайлдеру и к «Теофилу Норту». Я готов с удовольствием про «Теофила Норта» и вообще про Уайлдера прочесть отдельную лекцию. Хотя, конечно, это вам бы к Веллеру — вот кто любит этого автора, и действительно всё у него читал, и очень глубоко его понимает. Кстати, он меня подсаживал в своё время, ребёнком ещё начинающим. Я подумаю. Может быть, мы поговорим про «Теофила Норта», потому что это хороший комический роман.
А что касается моральной функции, то моральная функция вообще американской литературе очень присуща, и Гарднер в этом смысле не исключение, он не какой-то отдельный чудак. В американской литературе очень мало релятивистов. Там релятивисты всё больше пай-мальчики, как тот же Маркс. А так, по большому счёту, я не могу найти в американской литературе ни одного аморального автора. Гэддис, что ли, аморалист? Да тоже моралист абсолютный. «Нехорошо подделывать произведения искусства».
«Какое произведение Гарднера, кроме «Осеннего света», вы бы порекомендовали почитать?» Вот «Никелевую гору» я назвал. Ещё у него был какой-то первый роман, я совершенно забыл какой, но помню, что он мне когда-то нравился.
Максим Викторович, здравствуйте! «Если проект «человек» был закрыт в культурной Германии победой нацизма, то в чем смысл всей той высокой музыки и литературы, которая в итоге привела целый народ к строительству концлагерей?»
Послушайте, негативный опыт — тоже опыт. Я не думаю, что непосредственно музыка, непосредственно Вагнер привёл немецкий народ к строительству концлагерей. Там были очень многочисленные причины, но в их числе была и эта. Почему бы об этом не помнить иногда? Негативный опыт — да. Понимаете как? Можно сказать, что алкоголь некоторых людей привёл к смерти, но это не повод полностью отказываться от алкоголя, а это повод с осторожностью его дозировать или, скажем так, немножко музейно относиться к этому состоянию, к этому наследию; или, потребляя алкоголь, всё-таки воспринимать его не как руководство к действию, а как эксперимент, переводящий вас в другое состояние. Это же касается и некоторых других веществ, которых я, правда, никогда не пробовал и судить об этом не могу.
«Не является ли любой писатель заложником своего сознания, которое беспрерывно толкает его на написание текстов?» Нет, не является ни в какой степени. Это такая физиологическая функция. А является ли любой человек заложником своего дыхания? Наверное, в какой-то степени является.
«Понимаете ли вы, как мыслят китайцы?» Нет. Иероглифическое сознание и иероглифическое мышление мне совершенно не понятны.
«Я думаю, что вы глубоко ошибаетесь в одной очень важной вещи, — я думаю, что и не в одной. — В школе с первых классов должна быть не только дифференцированная система обучения, а в ней должна отсутствовать система оценок… » — бла-бла-бла.
Максим Викторович, дорогой друг, если в школе не будет оценок, у ребёнка не будет стимула. Я настаиваю на том, что здоровое тщеславие необходимо, оценка необходима, комплексы из-за оценок тоже необходимы. Если школьника не оценивать, это будет тёплая ванна, абсолютно больная среда.
«Почему у нас не так популярен Мережковский? С какого произведения вы бы рекомендовали знакомство с этим автором?»
Однозначно — с «Царства Зверя», то есть со второй трилогии. Наверное, с романа «14 декабря». Может быть, с «Петра и Алексея». Если вы умеете противостоять соблазнам, если вы умеете возражать автору, лучше всего написан «Пётр и Алексей», гениальная пьеса «Павел I» и очень хороший роман «Александр I». Образ Карамзина там — просто шедевр! И вообще мне нравится, как написано. Там потрясающее описание скопческих радений, вплоть до запахов — очень острое, страшное такое. Нет, сильный писатель. Уж во всяком случае не хуже, чем «Петербург» Белого. Так что, наверное, с «Александра I».
«Знаете ли вы историю контактёра Трумена и инопланетянки Ауры Ранес? Знали ли вы её, когда работали над «Эвакуатором»?» И тогда не знал, и сейчас не знаю. «Эвакуатор» — это вообще не про контактёров, а про меня и Лукьянову.