Д. Филатов― Во-первых, я не программист.
Д. Быков― А кто ты?
Д. Филатов― Я по первому образованию инженер по ремонту и эксплуатации ЭВМ. Первый в стране выпуск системотехников, Московский институт электроники, радиотехники и автоматики. Я этим дико горжусь! По стажу я тоже десять лет отдал государю.
Д. Быков― Сколько же тебе лет?
Д. Филатов― Ребята, я могу сказать очень просто. То, что я мычу, это не значит, что я плохо думаю.
Д. Быков― «Просто я так говорю».
Д. Филатов― Просто я сейчас формулирую как можно точнее. Ну ладно, не будем. Как придётся.
Инженерное образование, в том числе и программистское, очень сильно помогает формулировать идею настолько точно, что остаётся её только описать. Я не знаю, как работают гуманитарии, а мы, инженеры, работает так. И потом, у нас, инженеров, всегда есть вбитое в нас знание: не существует слова «не могу», а существует слово «не знаю как». А на то ты и инженер, чтобы найти (хотя бы в справочнике), как оно на самом деле должно быть решено. Поэтому мой поклон всем итээровцам! Вы самая лучшая белая кость этой страны, как бы ни считали остальные.
Д. Быков― Поздравление всем пришло от Ани Кочаровской из МПГУ. Кстати, мать, это твой родной институт. Мы тоже горячо поздравляем Московский городской поющий университет, а именно — МПГУ.
И. Лукьянова― Аня, с Новым годом! Мы вместе работали.
Д. Быков― Да. Поздравляю, кстати, Аню с Новым годом! И Алексея Львовича Семёнова, ректора нашего, поскольку мы готовим педагогов. Это одно из тех немногих начальств, которых я чту чрезвычайно.
Вопрос Наталье Иосифовне Быковой. Хорошо, я очень этому рад. «Следует ли оставлять в школьной программе советскую литературу? Например, «Как закалялась сталь».
Н. Быкова― Безусловно следует. Потому что какие бы ни были художественные достоинства этого произведения (и есть люди, которые их абсолютно отрицают), воспитывающая роль этой вещи очевидна. Она очень многим людям помогла не в борьбе за коммунизм, а в борьбе за жизнь, в борьбе за себя, в борьбе за веру. И я полагаю, что это произведение надо изучать. Когда я сейчас своим абитуриентам рассказываю о нём, это производит огромное впечатление. Я полагаю, что в нашей современности, пожалуй, нет людей с таким сильным характером, какой был у Николая Островского. Это хороший учебник жизни, безусловно. Художественные особенности обсуждать не буду, хотя, безусловно, они есть. Ведь это же не биография Островского.
Д. Быков― Он всё выдумал, как мы знаем.
Д. Филатов― Я бы посоветовал обратиться к Веллеру уже упомянутому. Блестящий анализ некоторых фрагментов!
Н. Быкова― В нём очень много нового, внесённого автором. И представить себе, что эту вещь написал человек абсолютно неподвижный, слепой, в жару, в температуру 40 градусов — это подвиг человеческий! И надо его чтить, и надо о нём знать, потому что в жизни всегда есть место подвигу.
Д. Быков― Я с этим совершенно солидарен. Прав, конечно, Филатов, ссылаясь на Веллера, что в описании строительства узкоколейки довольно много перехлёстов, но ничего не поделаешь. А я вам скажу: чем больше он выдумал, чем больше там неправды, тем больше я его уважаю, потому что тем больше это всё-таки литература.
Н. Быкова― Это доказывает, что это произведение художественное.
Д. Быков― Художественное! Совершенно правильно. А всё остальное, в общем, непринципиально.
Н. Быкова― Строили они узкоколейку или не строили они узкоколейку, они — люди, которые строят, а не разрушают.
Д. Быков― И не жрут. И не будем забывать о воспитательной (к сожалению, тоже важной) функции литературы. Сколько народу, читая эту книгу, всё-таки сумело преодолеть и болезнь, и одиночество, и всё что угодно.
Д. Филатов― Литература заменяет религию.
Д. Быков― Совершенно справедливо. Это наш культ.
Вопрос Полине Репринцевой, он мне понравился. Её тоже просят почитать. «Привет ей большой от наших всех!» — и от меня тоже, соответственно. Вопрос к Полине Репринцевой: «Каково будущее вашего поколения? Как вы его себе рисуете?» — интересуется Ирина из Петербурга. Ты сама, насколько я помню, из Петербурга?
П. Репринцева― Местами я из Петербурга.
Д. Филатов― Какими?
(Смех.)
Д. Быков― Я знал! Ну как? Родословная вся там, насколько я знаю. Ну говори!
П. Репринцева― К сожалению, к своему поколению (25–27) я себя не причисляю. Почему-то я ближе к тому поколению, которое как раз я встретила в нашей поэтической школе, — 19, 20, 21.