– Ал, – вдруг в наушнике прозвучал голос Белки. – Справа в доме люди, слышу крики.
– Работаем, – на открытом канале распорядился Ал. Таким был позывной Алекса Седова. Он кликом ресницы на нужную строчку меню подал команду своему биокомпу об усилении восприятия звука наружными микрофонами и отчетливо услышал со стороны ближайшего дома женский визг, который резко прервался. – Белка и Лом со мной, остальные – штатно.
Седов проверил данные. На мониторе, который продуцировался в воображении через глазной нерв, было ясно показано, что данный дом уже зачищен третьим взводом, персонально тройкой лейтенанта Баренгейма.
Взяв на изготовку штурмовые импульсники, прикрывая друг друга, предварительно отключив наружные микрофоны и закрыв глаза светофильтром, зашвырнул светозвуковую хлопушку, и они вломились в помещение. Взгляду открылась картина Репина «Приплыли»: два бойца из третьего взвода во главе со своим лейтенантом после взрыва гранаты находились в ступоре, прикрыв глаза руками. Их гермошлемы были сняты, а нижние «клапаны»[1] БСК-3[2] расстегнуты.
Так вот, лейтенант Баренгейм в это время оттирал большим цветастым платком окровавленный член, а на столе перед ним, раскинув в стороны ножки, изломанной куклой лежала мертвая девочка. Лет пятнадцати. И на полу лежал труп женщины.
– Ах, ты ж сука! – тяжелым ботинком Ал впечатал в пах Баренгейма, приклад импульсника Лома сломал нос второму. Белка тоже успел отметиться закованным кулаком в открытый лоб третьего из насильников.
– Отставить! Отставить! – закричал наушник голосом комбата, который, видно, наблюдал за ситуацией через видеокамеру Алекса.
А через несколько секунд начался ад. Пол в помещении дома, прямо под ногами Лома, вздыбился от мощного взрыва, и те, кто был в разгерметизированных скафандрах, умерли сразу. Алекса взрывом зашвырнуло на балку верхнего перекрытия, а скафандр, при точечном поражении хоть и работал, как монолитная конструкция, на этот раз не выдержал: правая нога и бедро были сломаны. Белка, совершенно невредимый, провалился в подвал. Вдруг откуда-то сверху заработала допотопная автоматическая артиллеристская установка, оснащенная, как выяснилось позже, дистанционным управлением. Самое паскудное, что она лупила кумулятивными снарядами. Осколки как и пули, калибром до 25 миллиметров, силовое поле БСК способно отклонить, но от воздействия таких снарядов оно потухнет быстро, еще пару секунд и вариантов не будет. Белка, мгновенно увеличив подачу энергии на антигравитационный компенсатор, взлетел к перекрытию, закинул командира на плечи и нырнул обратно в подвал. Через миг эта бетонная балка превратилась в пыль.
Из сорока двух человек личного состава в живых осталось тридцать четыре, в том числе старший лейтенант Седов и сержант Белкин. Из БСК Лома, как потом рассказывали, выгребли кучу окровавленных костей.
Никто из командования особо не желал разбираться, что удар был нанесен из зоны ответственности третьего взвода и второй взвод здесь ни при чем, но после выхода Алекса из госпиталя оба получили документы на добровольно-принудительный дембель. Приказ командующего, маршала Громова, был завизирован заместителем начальника штаба Объединенной группы войск генералом Баренгеймом. Однофамильцем, наверное. А не тот ли это Баренгейм, который служил под началом его отца? Когда-то в их семье обсуждалась какая-то нехорошая история, связанная с этой фамилией.
Так были разрушены планы и карьерные амбиции молодых офицеров. Да и сама карьерная лестница оказалась грязноватой.
С того дня прошло около трех лет, все это время они не виделись. Поэтому-то молодой человек, накупив в Лондоне контейнер подарков, полетел с тремя пересадками через половину земного шара на встречу с человеком, которому был должен всю оставшуюся жизнь. С последнего аэродрома в поселок его доставили гравилетом.
Встречали все – от мала до велика. Зная из разговоров по сети, что там проживает тридцать три человека, Алекс закупил тридцать четыре подарка. Один про запас, плюс на одной из пересадок по цене французского шампанского – десятилитровую канистру спирта (лучше бы он столько не брал, ибо местных научили пить еще в девятнадцатом веке, и пили они страшно, другого слова не придумаешь).
Гуляли знатно, но бездумно и без бога в голове. На третий день, как отошли от алкогольного дурмана, оседлали с Белкой снегоход и двинули проверять песцовые капканы. Алекс любовался просторами бескрайней и безмолвной тундры, ровной, как заснеженный Ледовитый океан.
1
2