- Витюш, я пойду. Но мы будем говорить только о том, что касается тебя.
- Как скажешь. Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю.
========== Глава 62 ==========
Девять утра. В окошко слабо заглядывает солнце – желтоватое и холодное, первое сентябрьское солнце.
Месяц назад Витьки бы уже не было. Он всегда как бешеный соблюдал режим, даже если приходил после полуночи. Дома он почти не бывал. Уже через месяц в этой квартире я понял, что единственный способ встретиться с ним – приехать на трек. А у меня к этому месту странное отношение. Меня там берёт… Тоска.
Но теперь трека нет, и тоска преследует меня уже дома – потому что даже когда Вик здесь, его вроде как нет. Он где-то глубоко в себе и наедине с собой, а когда пытается заговорить со мной, у меня такое чувство, что говорит он с кем-то другим. Продолжает какой-то неоконченный разговор, если и знакомый мне, то давно забытый.
Например, может спросить:
- Когда ты успел выучить итальянский?
Как будто только что выяснил, что я говорю на этом языке. И мне приходится рассказывать, как я в первый раз поехал в Италию, ещё с Русланом, как влюбился в этот язык и как потом менял в институте курс по выбору – с английского, который я и так знал и надеялся сдать на халяву, на итальянский, которым приходилось заниматься с нуля.
Иногда его вопросы заводят совсем не туда, куда я хотел бы зайти. Он спрашивает о прошлом, и как правило о том, которое я не хочу обсуждать. Его любимые темы – Руслан, «Бриллиант вкуса», реже – Артём. Об Артёме он говорил в основном в первые дни, как будто то, что было тогда может что-то изменить.
Вообще-то, может, если подумать. Не пожизненно же сидит эта шпана. Но всё это настолько далеко от того, где мы сегодня, что мне не хочется отвечать.
А Вик будто поставил задачу замучить до смерти и себя, и меня. Заставляет меня извлекать на поверхность самые болезненные моменты, и не всегда на его вопросы есть ответ.
Он спрашивает, любил ли я Руслана, а разве можно вот так с уверенностью сказать о любви: была она или нет? Я пытаюсь объяснить, что Руслан много сделал для меня, и Витя начинает беситься. Я вижу это, хотя он молчит.
У меня такое чувство, что внутри у него бурлит отравленный вулкан, и на поверхность вырывается лишь десятая часть того, что обжигает его самого. Он с потрясающим упорством превращает в ад наше сосуществование, хотя, казалось бы, совсем недавно всё было хорошо.
Этим утром он дома, как и во все последние дни и, вопреки обыкновению, всё ещё спит. Честно говоря, это меня радует. Не исключаю, что ему просто нужен отдых.
Я лежу опершись на локоть и рассматриваю его, медленно поглаживая грудь и изучая её рельеф. Витька сто лет не занимается никаким спортом, – гонки не в счёт – а выглядит всё так же, как и в шестнадцать. Разве что крепче стал и чуть шире в плечах.
Задумавшись, начинаю медленно покрывать поцелуями его плечо. Скольжу губами к шее и ловлю мочку уха. Посасываю, пока не обнаруживаю, что горячая рука сжимает мою поясницу, и Витя притягивает меня ближе, заставляет распластаться по его телу.
Он издает неразборчивый стон и спрашивает:
- Что ты делаешь?
- Вообще-то, ничего.
Усмехаюсь.
«Ничего» его явно не устраивает, и он перетаскивает меня себе на грудь. Теперь уже я упираюсь локтями по обе стороны от его головы. Его закрытые глаза оказываются прямо напротив моих, и я начинаю целовать веки, ожидая, пока они приподнимутся, – но Вик обманывает мои ожидания. Веки остаются опущены, зато руки скользят ниже и стискивают мою задницу.
Я отвечаю лёгким движением бёдер и потираюсь о его пах своим.
- Продолжим с того места, на котором остановились?
Снова наклоняюсь и прикусываю его ухо. Витька стонет. Убирает руку, а через секунду прохладные скользкие пальцы входят в меня сзади.
Я продолжаю целовать его, не давая сосредоточиться, – это всегда так забавно, когда он теряет контроль.
Пальцы сменяются чем-то большим, и теперь стону уже я, а затем начинаю двигаться, на ходу приноравливаясь к нему.
Вик всё-таки открывает глаза, мы смотрим друг на друга. Время сжимается и взрывается внутри меня, – а затем и внутри него.
Я опять опускаюсь на его грудь и устраиваюсь поудобнее. Хочется спать.