Я набрал его номер и представился.
- Да… Да, узнал, - сообщил Кристиан рассеянно.
- Извините, что так рано, вы в курсе?
- Да… Да, я в курсе. Примите мои соболезнования.
Меня вдруг накрыла такая злость, что будь он рядом, я бы ему врезал.
- Он ещё жив, - прошипел я.
- Да? Да… правда. Послушайте, Максим. Такое случается. У нас опасный спорт.
Я даже пропустил мимо ушей это самое «у нас» от человека, который вряд ли сам хоть раз выходил на трассу.
- Ему нужна операция, он может рассчитывать на поддержку фирмы?
- М… Максим, простите, не помню отчества… видите ли, Виктор больше не в моём ведении. Если вы рассчитываете получить какие-то страховые выплаты, вам лучше связаться с куратором европейского состава.
Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
- Я тут не знаю никого толком, - сказал я и, подумав, добавил, - и Витя тоже. Мы ведь оба понимаем, что здесь никто не заинтересован в нём. А вы… Вы знаете его семь лет. Простите, мне трудно поверить, что вам абсолютно всё равно.
- Мне не всё равно. Я уже сказал, что очень собо… сочувствую вам. Но я не так богат, чтобы спонсировать лечение всех пострадавших гонщиков из собственного кармана.
- Но вы же организовали психотерапию!
- Собственно, это часть проблемы. В этом сезоне Виктор обошёлся нам весьма недёшево. Мы с самого начала рисковали – ведь никто из нас не знал, выиграет ли он хоть одну гонку на европейском уровне. Боюсь, что теперь стало ясно, что расходы себя не оправдали.
- Расходы, - повторил я, не открывая глаз. И какой смысл говорить человеку, мыслящему категориями расходов и прибыли о том, что человек, которого он знал семь лет, умирает? – Извините за беспокойство, Кристиан.
- Ничего страшного. Я мысленно с вами.
- Само собой.
Я повесил трубку. Вставать не хотелось, но я чувствовал, что если не встану и не спущусь в регистратуру сейчас – утону в накатившей волне безысходности и не встану уже вообще.
Я поднялся и двинулся по коридору. Спустился и долго смотрел, как девушка в белом халате набивает что-то в компьютере, пока она не подняла на меня глаза. За её спиной я уловил в зеркальной дверце шкафа своё отражение – со спутавшимися волосами, кое-как собранными в хвост, и глубокими тенями под глазами. Я походил на мертвеца, и даже странно, что она меня не испугалась. Может, таких тут много в шесть часов утра?
- Я с господином Щевлёвым, - объяснил я, - врач сказал, вы проконсультируете.
- А… да.
На бейджике на правой стороне груди девушки виднелось имя: Ирэн, и я тихонько попробовал его на вкус.
- Ирэн…
- Да… простите, мистер…
- Просто Максим.
- Максим. Тут… довольно сложный случай. Ожоги и ….
- Простите, - я с силой потёр виски, - не надо, не описывайте мне. Просто скажите, сколько будет стоить лечение. Нормальное полноценное лечение. Я всё равно ничего в этом не понимаю. Просто… просто хочу, чтобы он пришёл в себя.
- Простите, - сказала она мягко и коснулась моей руки, - я сейчас… посмотрю.
Она снова уткнулась в монитор.
- Чтобы он пришёл в себя, нужно ещё две операции до конца недели. И, это не моё дело, но, скорее всего, потребуется пластика… Лучше сделать её сразу же.
- Сколько?
- Тридцать… может, сорок тысяч.
- Тридцать тысяч евро?
- Да, где-то так.
- Спасибо, - сказать что-то ещё не было сил. Я отошёл и упал в кресло.
«Тридцать…». Может, квартиру продать? Да только кто её купит до конца недели. Как, впрочем, и машину. У Витьки могут быть деньги… а могут и не быть, он за этот год слил всё, что мог, и не без моего участия… Чёрт.
Телефона его отца у меня не было, и это был последний человек, которому я хотел бы объяснять ситуацию.
Я снова взял в руки телефон и принялся просматривать контакты.
Альберт. Первый по алфавиту и первый, кому имело бы смысл позвонить – что я и сделал.
- Тридцать тысяч евро? Максик, это много. При всём желании, я тебе за неделю столько заказов не наберу. А если и наберу, то к концу недели ты будешь как половая тряпка, нам такие работники не нужны.
- Может, спец-прайс? – предположил я. По спец-прайсу, работая с людьми с «особыми интересами», вполне можно было бы дней за десять набрать нужную сумму. Десять - это много, конечно, но если всё-таки удастся набрать хотя бы две трети, то остальное я найду.