Заорать я успел, но вместо того, чтобы рвануть куда-то с моего пути, он повернулся и захлопал глазищами, я же разогнался так, что затормозить уже не мог и снова врезался в него. Сумка полетела в лужу, рассыпая чистую одежду и учебники.
Я выругался ещё раз, даже не пытаясь встать. Копчик ныл, а штаны снова были в грязи, так что первый урок мне явно не светил.
- Что б ты сдох, - бросил я в сторону пытающегося подняться на ноги парня, - как тормоз, чес слово.
- Прости, - он всё-таки встал и бросился было собирать мои учебники, но замер на полпути и с опаской посмотрел на меня.
- Да уж давай, исправь свою ошибку, - брякнул я, не сразу сообразив, что именно вызвало его ступор. Он торопливо собрал мои вещи и вручил сумку мне. Я же только теперь встал и направился обратно к дому. – Чтоб когда вернусь, тебя здесь не было, - бросил я через плечо. Третьего купания за день я бы не пережил абсолютно точно.
Естественно, я опоздал. Получил к тому же выговор и испорченное настроение. Будучи выгнанным с первого урока литературы, я решил на второй уже не ходить, а там уже и отсиживать остальные три настроение у меня пропало.
Я вышел из школы и, устроившись с тыльной стороны крыльца, закурил, разглядывая светившее на небе по осеннему неяркое солнышко.
Сидел я так, по-видимому, довольно долго, потому что в конце концов за дверями школы зазвенел своим сорванным голосом допотопный звонок, и на улицу потянулись другие пацаны.
На первой перемене курить шли только самые потерянные. Те, кому уже было реально надо. Курили бегом и тут же неслись обратно, чтобы успеть зажевать. Я не сильно удивился, увидев, что среди компашки, показавшейся в дверях, в первых рядах нёсся Пашка. Давно было ясно, что серьёзным спортсменом ему не быть, потому что единственное, что он начал делать раньше меня – это курить. Тому, что следом вынесло Белобрысого, Тёму и Серёгу, я тоже не удивился. Куда более странным было то, что последние двое почти вынесли под руки Максима.
Максим брыкался и извивался, глаза его были полны ужаса, но весом он был наверное раза в полтора меньше любого из пацанов, а уж вдвоём они могли из него верёвки вить.
Весёлый гогот прервался, когда ребята свернули за угол, и Пашка едва не столкнулся лбом со мной.
- Норрис. А ты чё тут делаешь?
Я затянулся и отбросил окурок. Судя по горке на асфальте – далеко не первый, хотя сам я и не замечал, как успевал раскуривать одну за другой.
- Стою. Курю. А это чё?
Пашка загоготал, и хохот его подхватили все трое. Все трое, кроме, естественно, Максима.
- А это Спидозный. Мы его сейчас лечить будем.
Я посмотрел на Максима, на секунду встретился взглядом с его глазами цвета весенней листвы, а в следующий миг он отвёл взгляд. Почему-то стало противно, и тут же я сам разозлился на себя за эту слабость.
- А я посмотрю? – спросил я.
- Да можешь поучаствовать.
Максима швырнули на землю. Я как-то очень хорошо запомнил, как ударились об асфальт его голые коленки в дырявых джинсах. Там, где камень порвал кожу, моментально выступили красные капли.
- Рот открыл, - потребовал Пашка на правах инициатора.
Максим стиснул зубы.
- Норрис, помоги ему, а?
Прицокнул языком. Я тогда любил не столько насилие, сколько блеснуть своими навыками, потому, шагнув вперёд, нажал ему на челюсть давно изученным приёмом, и зубы тут же разомкнулись.
Откуда не возьмись взявшийся Белобрысый с охапкой грязных листьев в руках затолкал их в открывшийся рот.
- А ну жуй лекарство, педик, - прикрикнул Пашка.
Максим противиться не стал. Я с непонятным мне самому ужасом смотрел, как он прожёвывает грязные листья и, видимо, глотает их.
Мне стало тошно. И опять же я сам не мог понять почему.
Я посмотрел на часы.
- Лана, пацаны, мне на химию надо попасть.
- Ага, - Пашка только кивнул, полностью поглощённый своим развлечением.
Я свернул за угол, с трудом сдерживая желание побежать, бегом рванул к входу в школу. Впервые в жизни мне больше хотелось оказаться на уроке, чем в курилке, и я готов был выслушать любые упрёки от учителей, только бы не находиться сейчас там, рядом с Пашкой.
Остаток дня у меня перед глазами стояло бледное лицо Максима и его с трудом, против воли, сжимающиеся челюсти.
Шесть уроков я отсидел и задержался в столовой, почему-то опасаясь выйти из школы и увидеть там Пашку, ждущего меня на тренировку.
И всё же Пашку я увидел – иначе, наверное, не пошёл бы в тот день вообще никуда.