Не буду маму расстраивать
У Манефы Ивановны пять дочерей, и все не замужем. Позор по деревенским понятиям!
Младшая, ещё восемнадцати не было, написала сёстрам: «Маму нашу всю засудили бабы. Говорят, каких эдаких нарожала — охотников нету? Каково это маме слушать? Выходите за кого-нибудь. Столько народу в городах, а для вас все никого не найдётся. Не копайтесь больно-то. Нет, я маму расстраивать не буду. Отучусь и за первого, кто возьмёт, выйду».
И вышла.
А через пять месяцев, беременная, вернулась к матери: не было сил терпеть мужа-пьяницу.
Веник
— Ха, взял да наломал берёзовых прутьев, вот тебе и веник. Берёза! Как была берёза, так и осталась берёза. А веник-то настоящий у стариков бывалошных, которые в этом деле толк понимали, знаешь, что такое? Целая наука.
Во-первых, сроки. Заготовлять только после ивана дня. Когда самый смак. И берёза эта твоя только начало. А потом ветка дубовая да ветка смородиновая. Для чего? А вот для чего. Смородина для запаха, а дубок для шлепка. Чтобы сразу все тридцать три удовольствия: и запах, и ласка, и щекотанье, и царапанье, и шлепки. Понял теперь, что такое настоящий веник?
Но это ещё мало — связал всё в одну кучу и готово. Веник надо распушить лопатой, да сложить друг с дружкой бородами, да положить в прохладное место, в сарай, к примеру, да сверху ещё загнетить гнётом. Вот тогда только веник получится. Пропитается своим соком, заморным станет. А не так, как у вас: на жёрдочку свешал. И в баню теперь входят, что перво-наперво с этим веником делают? Мочат, в воду пихают. А у нас дед, бывало, только сухим хвостался. Он сам в пару отмякнет.
Понял теперь, что такое настоящий веник?
Лодочка
Я влюбился в неё, что называется, с первого взгляда, как только вышел на затравеневший угор да глянул вниз на озеро.
Стоит, покачивается слегка на воде у мостков, словно золотая, разомлевшая на солнце рыбина — такого необычного, солнечного цвета она была. А когда я сел в неё да сделал два круга по озеру, я и вовсе потерял голову. В жизни своей не видал такой лодочки. Лёгкая, послушная, устойчивая. А какая работа! Из резонансной ели, заклёпки алюминиевые — ну просто произведение искусства!
— Да откуда у тебя это чудо? — спросил я у приятеля.
— Память друга, здешнего жителя. На все руки был мастер. А в прошлом году заболел, сорок лет мужику было, повезли в больницу. В больнице обследовали и отказались оперировать. Михаил догадался: рак. Вернулся домой, написал мне письмо: так и так, друг любезный, у меня рак.
Пошли на похороны сто рублей, а я тебе за них лодочку свою новую отдам, только что сделал. Я, конечно, послал. И не за лодочку бы послал — хороший мужик был, золотой человек. А весной приезжаю в деревню, на угор вышел — стоит вот эта любушка у причала. Жёлтая. Перед самой смертью покрасил. Любил, чтобы всё у него было по-особому, не как у людей…
Куда девалась нечистая сила
Идём с Евдокией, подружкой моего детства, задворьем, возле болота, мимо тех мест, где когда-то стояли гумна, овины, чёрные бани.
Евдокия вдруг признается:
— Я, бывало, страсть боялась одна ходить этой дорогой. Всё бегом, всё с сердцем у горла. Что ты, ведь тут видимо-невидимо всякой нечистой силы жило: в каждом гумне гуменник, в каждом овине овинник… А байницы-то, волосатки-то эти страшные с кошачьими глазищами! Так и кажется, на тебя из каждого окошечка раскалённым глазом зырят.
Евдокия помолчала и — не в её характере было не договаривать — призналась:
— Да мне и теперь потемни одной не пройти этими местами. Сробею.
Я спросил с лёгкой усмешкой, пытаясь ею прикрыть своё смущение,— ведь и во мне, наверно, ожили бы прежние страхи, если бы я, скажем, оказался тут один осенней кромешной ночью:
— А как ты думаешь, куда девалась вся эта нечистая сила? Умерла вместе со старыми гумнами, овинами, банями?
Евдокия не задумываясь ответила:
— Почто умерла-то? В людей переселилась. Смотри, сколько всякой нечисти развелось.
Живи, живи да и ня топни
Псковская деревня. По улице, пошатываясь, бредёт пьяный парень. Остановился перед лужей, задумался, затем вдруг сорвал с себя пиджак, бросил в лужу и давай топтать.