Макс отодвинул стул для нее.
«Вот было бы здорово сначала шлепнуться на пол», — подумала она, перед тем как сесть.
— Спасибо, Макс, — сказал Стив. — Пожалуй, мы начнем с хлеба.
— Я еще сейчас чего-нибудь выпью, и все, — объявила Келли. — А потом такси и домой. Одна.
Тем не менее в руках она держала меню. Она попробовала его читать, когда буквы переставали кружиться.
— Келли, где ты работаешь?
Он передал ей плетеную корзинку со свежеиспеченным хлебом с чесноком. Запах у него был такой, что ей снова захотелось есть. Она отломила кусочек.
— В журнале «Вестник политических итогов в политической науке». Это около Колумбийского университета.
Подошел официант.
— Не выпьете ли вина перед обедом?
Келли позеленела, с трудом остановила свой взгляд на белой скатерти.
— Нет, спасибо, — ответил за двоих Стив.
— Надеюсь, тебе понравится бифштекс.
— Что? Прости. — В ушах у Келли снова зазвенело. Она вдруг заметила, что в руках у нее ничего нет.
— Я уже заказал все для нас.
Хлеб помог. Зал на некоторое время перестал кружиться, и она смогла повнимательнее рассмотреть мужчину напротив.
— А когда ты успел надеть очки?
— Когда принесли меню. Я в них читаю.
«По крайней мере, хоть не тщеславный, а может, и тщеславный», — размышляла Келли. Это были очень большие очки, но они делали его лет на пять моложе.
— Сколько тебе лет? — это был прямой вопрос. Стив был не единственным, кто удивлялся подобным вопросам.
— Мне? Я…
— Тридцать девять.
— Ого, точно, именно столько.
Она изучающе посмотрела на него.
— Но тебе можно дать гораздо меньше.
— Спасибо, Келли.
— Я не помню, чтобы я говорила тебе, как меня зовут.
— Твой приятель в баре называл тебя по имени.
— Да, Болдвин.
— Что, его так зовут?
— Нет, меня. Келли Болдвин. А его зовут Марлин. Он отвратителен. Прости, что ты видел это. Меня нельзя обвинить в стеснительности, но и таких сцен я никогда раньше не устраивала.
— Я не сую нос в чужие дела, но я рад, что ты избавилась от этого подлеца. Сейчас ты чувствуешь себя получше?
Она пристально посмотрела в его голубые глаза. Ей захотелось, чтобы Стив снял очки. Они очень шли ему. В них он выглядел умным и одновременно чувствительным. Келли боролась с зарождающимся чувством к нему, и эта борьба обнадеживала ее. Нет. Выбор сделан. Никаких исключений, ни для великолепных мужчин, ни для псевдочувствительных. Ей не хотелось быть снова пойманной на крючок. И она, как в холодную воду, вступила в это новое для себя отношение к мужчинам.
— Спасибо, Стив. Я купаюсь в твоем внимании. Но я должна сказать правду. Мне совершенно не интересны мужчины. Слышал ты об обществе «Новое безбрачие»?
Стив чуть не поперхнулся водой. Келли продолжала отстаивать свои позиции. Это ведь не было свидание.
— Я всегда плачу за себя сама.
— Никогда! Уж это — никогда, — и он бросил на пол свою салфетку, как перчатку, как будто бросил вызов. — Я всегда плачу. Это старомодно, это чудовищно, но я так делаю! — Он резко взмахнул рукой, как отрезал, как бы прекращая дальнейшую дискуссию. — Да нет. Наоборот. Я живу в постоянном презренном страхе. Моя мама трансконтинентально осудит меня. Она услышит об этом и не одобрит, я знаю.
Стив сгорбился, вздрогнул и бросил осторожный взгляд через плечо. Келли расхохоталась.
— Возможно, я расскажу об этой своей фобии своему психоаналитику, — сказал он, как будто бросил маленькую бомбочку в застольную беседу.
— Психоаналитику? — осторожно спросила Келли. Не хватало ей только сейчас слушать чьи-то излияния о нервах. Она сама только что разоткровенничалась о своем душевном дискомфорте.
— Мне нужно пройти психологический профиль для повышения по службе. Новая работа связана со стрессовыми ситуациями. Руководство должно получить подтверждение в том, что я могу держать себя в руках, уверен в себе, достоин их доверия. Если хочешь, я могу тебя показать ей.
— Кто это — она?
— Доктор Марта Куртис. Седьмая Авеню.
— Не думаю, чтобы мне мог кто-то помочь.
Тем не менее эта мысль отложилась у нее в памяти.
— Я покончила со связями навсегда.
Стив положил вилку.
— Но обед — это не связь!
— Я понимаю.
Он такой забавный, галантный. Ему нравится помогать женщинам, когда им плохо. Она изучала его через полуопущенные ресницы: рост около шести футов, брюнет; волосы, наверное, волнистые, когда влажные; глаза голубые, как утреннее небо, которое заглядывает в окно кухни ее квартиры. Нет, он ей совсем не интересен.