— Ну, как?
— Вы столько повычеркивали, что я поражаюсь вашей смелости.
— Смиритесь, Блаттелла. Я желаю вам только добра.
— Это так необходимо?
— Главное, Блаттелла, краткость… Все остальное приложится: ведь нынешние читатели стали такими сообразительными, что поймут с одного слова, уверяю вас…
— Стойте! — взволнованно воскликнул Блателла. — Я придумал. А что если мы вычеркнем все, понимаете — все!
— Полностью?
— Нет, что вы! Мы оставим одно слово: «Та-ра-кан». И каждый вообразит себе, что захочет.
— Блестяще, Блаттелла! Вы — гений.
— Ну, что вы, — смутился таракан. — Это вы натолкнули меня на такую мысль…
— Я очень рад, Блаттелла, что смог оказать вам услугу.
— От всей души желаю и вам, — сказал таракан, — добиться такой же краткости, когда будете писать свою новую книгу… Изложите все одним словом! Например, оставьте свою фамилию, и хватит с читателей: пусть остальное домысливают сами…
Не успел я ответить, как Блаттелла убежал. «Почему он обиделся на меня? — недоумевал я. — Мне удалось сократить его статью всего на три четверти, и он еще недоволен…»
Увидев на тумбочке книгу «Шахматы», я взял ее, прилег на диван и открыл главу «Пешка».
«Пешка, — прочел я, — важное средство развития игры в дебюте и осуществления различных комбинаций. Великий французский шахматист Филидор сказал: „Пешки — душа партии!“
Особенно ценны они в конце игры, потому что могут превратиться в любую фигуру. Вспомним пример из турнирной практики…»
Это было то, что надо! Мне хотелось обязательно помочь Василько. «Мы вернемся домой только вдвоем!» — решил я.
4
Толстый лысый харчевник, увидев входящих посетителей, крикнул служанке:
— Поскребла середу[1] чернавка,[2] и будя. Гляди-кось, щапы[3] пожаловали!.. А ну, живо, примай их, не то шелопугой[4] огрею по потылице.[5] Вам чего будет угодно? — обратился он к «щапам». — Ежели выть,[6] так, должно, рано. Скидайте спанечки,[7] али вы так, налегке?.. Пеструху не желаете?..
— По-каковски это он? — не понял Василько.
— По-старинному, — тихо ответил Дэ-Семь. — Он такими словами посетителей завлекает… Пеструха — это значит перепелка.
— Аль рябу?..
— Рябчиков тоись, — как бы перевел Дэ-Семь.
— Надысь гляжу, — болтал без умолку словоохотливый харчевник, — вроде курева[8] вдали… Опосля развеялось, и вижу отсель меты[9] коня на хряще,[10] а еще чуток — входит поляница…
— Богатырь, — пояснил Дэ-Семь.
— Хороший был гость — с аппетитом и щедрый.
— Нам, хозяин, — степенно начал заказывать Дэ-Семь, — подай щей по котелку, опосля двух пеструх, еще погодя — по рябе на брата и кваску запить.
— Добре! — кивнул харчевник. — Чернавка! Слыхала, небось?
— Да уж как не слыхать? — отозвалась служанка. — Как есть бегу… — и, не торопясь, направилась на кухню.
— Не много ли на завтрак? — ужаснулся Василько.
— Еще может не хватить! — подбодрил Дэ-Семь. — Это короли по яйцу, по шматку сала да по буханке хлеба, больше по утрам не принимают — важничают. А нам с тобой негоже привередничать: нонче солдат, а потом, гляди, — ферзь уже! Я кем только не был за свои ж изни…
И точно: аппетит разыгрался у Василько отменный — все съел да еще косточки обгрыз. Сказано: воздух свежий да сон в палатке — не то, что в пионерских лагерях. Дома по многу этажей, мебель полированная, форточки не открыть, чтоб детей не простудить; а в ту рпоходы на машинах едут километров двадцать, потом пройдут пешком (всё больше по дорожкам) километра два — и снова по машинам.
Обо всем этом рассказывает Василько, а Дэ-Семь диву дается.
— А скоро будем вертолетами летать в горы, — хвалится Василько. — А вниз по канатной дороге съезжать… Природу же, в основном, по телевизору наблюдать…
— Ишь ты! — дивится Дэ-Семь и вроде бы так просто спрашивает: — А кто же в шахматы играть будет?
— Так уже машины играют, — отвечает Василько.
— Да ну?! Значит, машины и ездют, и на горы летают, и природой любуются, и в шахматы резвятся?..
— Правильно.
— Это ж вы все чисто в рабы попали! А спасать некому — от машин тоись?
— Спасать?! — смеется Василько. — А мы и не жалуемся!
— Так рази из вас короли будут?! — сокрушенно воскликнул Дэ-Семь.
— А мы к этому и не стремимся…
— Всю жизнь, значит, в пешках? То-то и оно, что в голове своего короля нету, — машинам все поотдавали! Ну, там ездить, летать либо в телевизорь глядеть — ладно, куда ни шло… Но чтоб машиной в шахматы играть?!
— Господи Исусе! — в ужасе произнес харчевник, прислушиваясь к их беседе.
— Так это для развития науки и развлечения.
— Во-во: машина развлекается! А книги?
— Тоже машины пишут.
— И читают?
— Читают.
— Хорошо, если вам что расскажут, а если не пожелают? Так неучами и останетесь?..
— Почему?! Машины человеку время экономят.
— Для чо? Новые придумать? Им служить?..
— А хотя бы!
— Самим же в пешки податься? Да где там! Из таких пешек только пешку и сотворишь…
— Так и у вас, — упорствует Василько, — техника есть. Вертолеты, телевышки, автомашины…
— Это на том берегу, — прерывает Дэ-Семь. — У нас для того нигде и мостов нету! Усёк?
— Усёк.
— То-то! Шахматы — это душа человека, а в нее, в душу, с машиной не лезь! Не то она и ее отымет. У тебя пружина будет, а у ей — удовольствие!
Тут Василько как заплачет!.. От неожиданности Дэ-Семь растерялся, потом обнял его и быстро заговорил:
— Да ты чо? На меня? Так ведь я по неразумению своему… Живи с пружиной!
— Нет, милый вы мой Дэ-Семь, — взял себя в руки Василько. — Техника техникой. Человек для себя ее и придумывает и командует ею… У меня хуже: волшебником я стал. Вот.
— Как это — волшебником?!
— Ну, не совсем, чтобы… а что задумаю — исполняется.
— Всё-всё?
— Да.
— Неужто всё, что пожелаешь? — никак не верилось Дэ-Семь.
— Всё! И никакой самостоятельности: все делается без всяких моих усилий…
— Чур меня! — суеверно прошептал харчевник.
— Так не годится, — согласился Дэ-Семь — Деды наши немало сказывали о волшебстве… Оно, конечно, штука хорошая. Но только применять и его с умом надо… Слышал я, что к волшебству прибегать следовает, когда сам чего не сможешь достичь. Так?
— Ага.
— Или если прижмет тебя к самому что ни на есть краю. А ежели твоего ума хватает и своими силенками одолеваешь, тогда без волшебства желательно, иначе нутро свое человечье утеряешь и останешься вроде как с пружиной, но без души!
— Вот и со мной такое происходит.
— А как же ты вчера проиграл? — хитро спрашивает Дэ-Семь. — Забыл команду дать своему волшебству? Василько плечами пожал: не знаю…
— У нас волшебство только на том берегу действует, — пояснил Дэ-Семь, — а тут — нет… Да закинь ты это свое волшебство. Не знаю, в чем оно у тебя… Живи сам!
— Закинул.
— И чо?
— Не проходит…
— Ишь ты! Прилипло как… Однако пора нам: слышь, сбор трубят? Сейчас тренировка предстоит. Хозяин, что там с нас?
5
Вернулся я с той стороны к обеду. Василько произвел на меня приятное впечатление, хотя выглядел скучным. Поговорили мы о шахматах, особенно о роли пешек в игре, и расстались.