— И за этот месяц он преобразился. И ты рядом с ним как будто расцветаешь. Ленни, вы чудесная пара!
Я согласно киваю. А что мне ещё остаётся? Ложь вокруг меня так и множится, растёт снежным комом. Да каким там комом… Это уже почти что целая лавина, которая в любой момент может обрушиться и похоронить меня под собой.
— А кольцо — просто восторг! — продолжает лучиться счастьем Фелисия. — И как удачно, что оно пришлось тебе впору. А знаешь что? Предлагаю нам всем завтра вечером поужинать. Да, точно, так и сделаем!
— Всем? — рассеянно переспрашиваю я, выискивая взглядом… своего жениха. А заодно и бокал с сильрой, но ни тот, ни другой, как назло, нигде не просматриваются.
— Ты, я, Ксанор и Гаранор. Соберёмся вместе и проведём тёплый семейный вечер у них дома. Сейчас же скажу об этом Гаранору и попрошу, чтобы ничего на завтра не планировал.
Мне страшно представить этот тёплый семейный вечер, не то что на нём присутствовать. Но возразить я не успеваю, Фелисия меня оставляет и быстро теряется среди гостей.
Да что же это такое! Все что-то планируют, устраивают, а меня уже потом ставят перед фактом. Одна вот семейный ужин собралась организовывать, другой — свадьбу.
Мамочки!
Понимая, что с Ксанором надо поговорить и как можно скорее, пока меня ото всех этих эмоций не разорвало пузырьком шнайса, обхожу зал, ощущая на себе изучающие, заинтересованные, любопытные взгляды собравшихся. Внимательно осмотрев каждый угол и каждый стол, но так и не обнаружив Тёмного, выхожу в холл. Замечаю спешащего на кухню официанта, двух девушек, перед которыми дворецкий церемонно распахивает дверь, пожилого мужчину в смокинге, разговаривающего по сейту, а в следующее мгновение чувствую, как сильные мужские пальцы смыкаются на моём локте.
— Нам надо поговорить.
Ну вот, нашла всё-таки Хороса, правда, другого. Не говоря больше ни слова, Гаранор, мрачный, как горы Рейфорского ущелья, дёргает меня за руку и тянет за собой на второй этаж.
Тянет уверенно, не обращая внимания на удивлённый взгляд сонора с сейтом и замедлившую шаг официантку, не сводящую с нас глаз. Если здесь поблизости ещё и журналист какой-нибудь ошивается, завтра Грассору будет ждать двойная сенсация: один Хорос делает никому неизвестной Светлой предложение, другой её похищает, чтобы… Я примерно представляю, о чём он собрался со мной говорить, и, судя по жёсткому захвату, ничем хорошим этот разговор точно не закончится.
Мы поднимаемся на второй этаж. В молчании, которое разбивают на осколки быстрые удары сердца у меня в груди. Звук шагов стирает ковровая дорожка, как сумрак стирает наши фигуры. Пытаюсь отвлечься окружающей роскошью, что вырисовывается в полумраке коридора, но не получается. Всё, о чём я думаю, всё, что чувствую, — это мужчина рядом. Тёмный, перевернувший мою жизнь с ног на голову.
Ведь это из-за него я стала невестой его брата.
— Отпусти. — Прикосновения высшего обжигают, а я и так уже чувствую себя пепелищем по его милости. — Гаранор…
Но он как будто меня не слышит. Подводит к двери в конце коридора, зло её толкает, словно она перед ним в чём-то виновата, и, только затащив меня внутрь, отпускает. На консоли в приглушённом свете бра поблёскивают графины с алкоголем. К ним-то он и направляется, чтобы плеснуть себе в бокал сильры. Не на одну четверть, как это обычно делают, а до краёв, и быстро его опустошает.
Я же рассеянно отмечаю, что привёл он меня в хозяйский кабинет, и не менее рассеянно делаю вывод, что глава семейства Сольт тоже любит старину. Наверное, у Фелисии это от него. Массивный стол с мраморной столешницей, глубокое кожаное кресло, тяжёлые шторы, сейчас наглухо задёрнутые. Здесь даже стеллаж с бумажными книгами имеется и ковёр ручной работы, протянувшийся до самого камина. Тоже стилизованного под старину.
Смотреть на него куда приятнее (и безопаснее), чем в непроницаемо чёрные, сверкающие бешенством глаза Гаранора Хороса.
Вернув бокал на консоль, с такой силой, что по нему разбегаются трещины (удивляюсь, как они не разбежались по самой консоли), Тёмный глухим от ярости голосом спрашивает:
— Что за спектакль, мать вашу, вы там устроили?!
Я ожидала какого угодно нападения, но только не такого упрёка, словно несколько минут назад это я просила руки Ксанора Хороса.
— Мы? — переспрашиваю, потому что мне опять кажется, что у меня звуковая галлюцинация.
Но нет, я всё услышала верно, ведь Хорос, кроша зубами слова, повторяет:
— Да, вы. Ты и это чудовище, мой брат! Какого хрена он сделал тебе предложение и какого хрена ты на него согласилась, Эления?!
Имя моё он произносит так, словно это какой-нибудь грязный мат, едва ли не сплёвывая его себе под ноги, и пепелище у меня внутри начинает искриться. От злости.