Рядом плеснуло. Камыши шевельнулись. А затем ещё раз, уже ближе к берегу. Первый из монстров показался на глаза через десяток секунд и заставил некромантку нахмуриться.
Жаболюды. Распространённые обитатели болотистых мест. Земноводные дикари, не брезгующие мясом людей. Но тот, что вышел на берег, был головастиком. Не больше крупной собаки размером, покрытый едкой слизью и вооружённый смешными передними лапками. В воде такой был очень опасен, может разогнаться и ударить всем телом словно пушечное ядро, обожжёт кожу слизью и запросто потопит, не дав добраться до берега.
Но на земле подобные твари даже передвигались с трудом, их лапы только начинали развиваться и ещё не обрели хоть сколько-нибудь серьёзной силы.
Обнаружив на берегу следы, головастик ещё раз громко квакнул, подзывая к себе остальных, а колдунья поблагодарила тёмных богов, за то, что не дали сорвать с неё скрыт.
Их было трое. Два головастика и один молодой охотник. Охотник являлся самым опасным из этой тройки. В отличии от его мелких собратьев жаболюд обладал развитыми конечностями. В одной руке удерживал кривое копьё, а в другой мелкоячеистую сеть.
Из прочитанных книг Серриса знала, что эта форма не финальная. Старые жаболюды вымахивают до двухметровых размеров и в отличии от молодняка обладают развитой мускулатурой, способны бить тугим и длинным языком, почти не подвержены кровотечению и формируют на своей шкуре разнообразную слизь, которая своими свойствами очень сильно отличается между отдельными кастами внутри племени.
Но сейчас всё это было не важно. Жаболюды нашли колодец.
Колодец бездны обычно использовался для призыва потусторонних существ. Но сам по себе этот ритуал был опасным и поэтому внутренний круг колодца всегда окружали ещё одним, защитным кругом, дабы не дать дыре в реальности вытянуть из заклинателя душу.
Серриса не стала рисовать второй круг. Они использовала ритуал в качестве ловушки и стоило последнему из жаболюдов выйти на берег, как она немедленно его активировала. Охотник даже успел повернуть голову на голос и встретиться с некроманткой глазами, прежде чем колодец сработал.
На мгновенье мир утратил краски став тягостно серым. Исчезли все звуки и ощущения, и как только это случилось, Серриса поняла, что «зверь» уже здесь.
Колдунья не видела, как земля, окружённая кишками и трупами лягушек вспенилась и провалилась. Бездна рванулась в материальный мир изменяя структуру вирта и иссушая всё до чего добиралась. Колодец подобно паразиту вцепился в дерево, под которым раскинулся, и в подошедших слишком близко жаболюдов.
Головастики забились на земле, а охотник попытался сбежать, но лишившись сил не успел отпрыгнуть достаточно далеко. Кольцо из выпотрошенных лягушек рассыпалось прахом и ритуал закончил своё существование до того, как всепожирающая серость добралась до Серрисы.
Стуча зубами и обхватив себя руками, некромантка вышла на берег.
Область на десяток метров вокруг колодца теперь была проклята. Погибший здесь человек обязательно восстанет злобным кадавром или оставит после себя эхо души — голодного и безумного призрака.
Но только не зверолюды. Чудища были защищены службой диким, языческим идолам и завещали им не только свою душу, но и смертное тело. Чтобы поднять мертвеца зверолюда, одной только тёмной силы было недостаточно.
Охотник был всё ещё жив. Его беззубая пасть разевалась, с трудом пропихивая воздух в иссохшее тело. В молодом жаболюде было больше жизненных сил по сравнению с головастиками, а развитые нижние конечности, частично гуманоидные, частично лягушачьи, позволили отпрыгнуть достаточно далеко чтобы не умереть мгновенно.
Некромантка достала нож и упала на колени. Клинок вошёл в подгрудную впадину и вскрыл непреходящему в сознание жаболюду брюхо. Когда Серриса затянула слова заклинания и полезла в его внутренности обоими руками, он был ещё жив.
Обречённый стать жертвой ужасной гадалки.
Продолжая хрипеть заклинание женщина задрала лицо к пасмурному небу и присутствуй на берегу сторонний наблюдатель, он бы увидел, как её глаза стали подобны глазам мертвецов. Белёсые молоки, смотрящие сквозь материальные объекты куда-то в саму суть мира.
Но для Серрисы всё было иначе.
В её восприятии привычный мир исчез, а тёплые потроха были всего лишь струнами музыкального инструмента, чья мелодия уводила её в глубины видений. Тело жоболюда стало некротическим маяком для тех энергий, что излились в пространство после учинённого колодцем бардака.