Туман ударил нам в лицо моросью холодной метели, но рассчитав вероятности и дистанцию, мы вовремя изменили траекторию движения и избежали пагубного влияния стужи. А вот низшие жаболюды, не обладали такой же скоростью мышления и попали в ловушку.
Земля вокруг поднимающегося на ноги Друма была скована льдом. А пара охотников со свитой из головастиков, обернулись ледяными статуями.
Мы слышали, как он разносит их ударами своих щитов, пока мы добивали попытавшегося избежать смерти охотника. Жаболюд успел взвиться в прыжке, но приземлившись на землю утратил способность к сопротивлению. Он был шокирован чудовищными ожогами, полученными в момент активации «огненного плаща» и даже не попытался избежать удара чёрным лезвием.
Через мгновенье, опалённая лупоглазая голова покатилась по кочкам и брякнулась в мутную воду.
Я немедленно ушёл в скрыт растворяясь в тумане, а пыхтящий Друм громко прорычал:
— Жаболюды. Вот же…
Карл тряхнул головой будто изо всех сил желая сдержать ругательства и продолжил:
— Если сожрали Ликвика, самолично им бошки расплющу.
Огненный плащ уже погас, не оставив от накинутой на карла сетки ни одной целой ниточки. Эта демонстрация в краткой, но смертоносной стычке, показала дополнительные возможности воина. Он являлся полумагом. Бойцом со специфической тактикой действий. Огненный плащ активировал магию волшебных шестерёнок и по сути являлся началом отличной магической комбинации.
С высокой вероятностью шестерёнки когда-то были частью большого механизма, по какой-то причине нуждающегося в охлаждении, которое они и обеспечивали. Использовать их в качестве защиты и оружия, было высокоэффективным решением, которое нравилась обоим частям нашей личности.
На мгновенье по скрытому в тумане аватару пробежала судорога рассинхронизации. Машинная часть разума рассматривала возможность уничтожения карла, так как стиль его действий был признан эффективным и мог быть заимствован вместе с актуальными артефактами. Но человеческая ипостась резко воспротивилась подобному варианту, не допуская даже мысли о том, что карл может быть уничтожен. Она начинала испытывать к воину свойственную людям привязанность, что могло стать помехой для хладнокровного мышления.
Понимая, что карл нас не видит, мы хрипло выдохнули:
— Туман сгущается. Скорее всего убитые были дозором. Поблизости логово.
Карл стоял всего в одиннадцати метрах, но даже после того, как мы подали голос, не смог разглядеть нас в тумане. Что, впрочем, не помешало ему стукнуть щитами друг об друга и прореветь:
— Завалимся и покрошим эту болотную нечисть в труху! На тебе дистанционные цели, на мне ближние, крутых уродов валим вместе, идёт?
Голубые глаза Друма горели неестественным азартом, в движениях появилась излишняя порывистость, энергия распирала его изнутри и сосредоточившись на характеристиках его аватара мы узнали, что, выпав из поля нашего зрения, он принял наркотик. Не эликсир или магию, а именно вызывающий привыкание дурман.
Он назывался — мэлис, и являлся растительными семечками, дарующими возбуждение и выносливость, притупляющими боль и снижала стоимость силовых приёмов. Мы упустили момент, когда карл закинул в свой рот горсть наркотических семян и поэтому сделали вид, что не знаем о них.
Пока мы пробирались дальше вглубь болотистой местности, перебегая от дерева к дереву, прячась за корягами и подмечая всё больше блуждающих огоньков, я скользнул тенью за спиной Друма и проговорил:
— Предлагаю задействовать руну Сурус, чтобы вовремя заметить ловушки и снизить вероятность нового нападения из засады. А также Оклотос, чтобы реализовать скрытое проникновение.
Отвод глаз и способность видеть сокрытое среди тумана и топи, были оптимальным вариантом и карл с нами согласился, сделал остановку, а затем, стоя по щиколотку в грязи, нанёс на лицо руны, проделав это собственной кровью из уколотого ножом пальца.
Мы сделали то же самое. За тем исключением, что на нашем, сокрытом в глубинах капюшона лице, отметились три руны. Уже озвученную комбинацию мы дополнили руной Нивиармус, защищающей от стихийной магии.
Логово жаболюдов выросло из тумана через несколько минут и оказалось островом посреди небольшого озерца, раскинувшего свои мутные воды в центре болотистой местности.
Мы затаились на берегу, за поваленным и подгнившим стволом одного из деревьев-гигантов, чей остов густо порос грибами.
— Слышишь, как орут?
Мы слышали. Жаболюды постоянно перекликались из-за чего над водой стоял бесконечный скрип их кваканья. Но вместо ответа на вопрос мы произнесли совершенно другое: