— Есть несколько тактических решений текущей ситуации. Мы должны выбрать план поведения и его придерживаться.
Карл, выглядывающий из-за упавшего ствола, повернулся к нам и сверкнул голубыми глазами:
— Предлагаю найти пару веток потолще и переплавиться с их помощью на остров. А там я позабочусь о мелочёвке, мою магию ты уже видел и действует она на них просто отлично.
Про магию карл был прав. На болоте было влажно, любая атака холодом или электричеством обрастала бонусами, но в таких условиях нужно быть осторожным. Стоя по щиколотку в воде, можно лишить себя подвижности собственной магией, а влажный туман при использовании того же электричества может обернуться ударом по самому заклинателю.
Лобовая атака была слишком скоропалительными решением о чём мы как можно мягче сообщили карлу, попутно предлагая более эффективные варианты:
— Мы можем проникнуть на остров скрытно и попытаться собрать информацию. Или выманить их сюда, за пределы укреплённой и удобной им территории. Заранее подготовив рунические и прочие ловушки.
Друм улыбнулся:
— А просто ворваться и навести шороху не прокатит?
Человеческая часть нашей личности догадалась, что карл шутит. Он был достаточно опытным и умным воином чтобы не лезть на рожон, нарываясь на неизвестное количество противников разноуровневой градации.
Но судьба распорядилась иначе. Внезапно кваканье Квагеров над озером изменило тональность и перестало напоминать ритмичную песню. Раздался рёв, слышимый даже здесь, за сотню метров от его источника, и этот рёв вызвал знакомую микропроверку страхом.
Выглянув из-за покрытого мхом и грибами гниющего ствола, мы сказали:
— На острове есть кто-то, кто знает язык мёртвых.
Король Жак был доволен.
Огромному жаболюду несли кушанья и подношения. Тащили блестяшки и острые, интересные штуки. Бледнокожих утопленников, дарованных болотному народу их богом-прародителем Нубироном, подвешивали в сетях по периметру ямы, чтобы собрать ихор, сочащийся из раздутых трупов утопленников.
Квагер ворочался на вершине острова, напоминающего огромную кочку. В специально вырытом для него углублении, с лёгкостью помещалось трёхметровая, восьмилапая туша. Трупные соки, что стекали с подвешенных в сетях мертвецов прямо в окружающую грязь, позволяли бородавкам на его коже вырабатывать ужасающую слизь, способную отравить трупным ядом любого противника, а болотные насекомые-кровопийцы, живущие в наростах на спине огромной жабы, в случае опасности вырывались наружу, защищая короля жаболюдов и воспринимая его своим ульем. Чем он отчасти и являлся.
От песен, которые подданые пели своему королю, Жак засыпал и большую часть времени проводил в дрёме, испуская из своего раздутого тела обжигающие, ядовитые газы. Но сейчас, ему было не до сна, подданые несли подношения бесконечным потоком, а недавно притащенный рюкзак и вовсе, был полон разнообразны предметов, используемых двуногими для приумножения личного могущества.
Жак привстал и оттолкнувшись задними лапами подполз к краю своей «ванны». Жижа вокруг его грузного тела колыхалась и вспучивалась от спешащих лопнуть пузырей. А мелкие головастики, рождённые в прошлую луну из икринок, бешено метались, стараясь избежать участи быть раздавленными.
Жак не всегда был королём. Когда того требовала нужда его племени, он сбрасывал старую шкуру и становился… королевой.
В такие моменты ему приходилось оставлять зловонную яму и перемещаться в окружающие остров воды, чтобы икра могла спокойно набрать массу и напитаться жизнью, прежде чем превратится в головастиков. Но сейчас, посреди мужского цикла своего существования, он лишь жрал, рассматривал игрушки, капризничал и спал, дабы набрать необходимый вес для последующей трансформы и формирования новой икры.
Добравший до края ямы Жак пришёл в восторг, когда среди многочисленных безделушек отыскал алебарду.
Обладатель сразу шести верхних конечностей, давно подыскивал подходящее оружие. В одной из трёхпалых лап он удерживал колдовской посох, в другой жезл, а в третьей щит, смотрящийся крохотным на фоне его жирной и неуклюжей туши. Остальные руки были заняты разнообразным холодным оружием и лишь одна до этого мига пустовала, не обременённая достойной игрушкой.
Периодически король терял блестяшки или в сиюминутном капризе разбрасывал их по своей яме, но он никогда не выползал к краю с пустыми руками. Считая, что подданным негоже видеть своего повелителя безоружным.
Каждая из присвоенных вещей за время прибывания в яме изменялась. Пропитывалась ядами и искажала свою суть, становясь смертоносней чем прежде.