Закончив работу, ходок попрощался с кожевником и вымыв руки — вышел вон.
Над деревней смеркалось. Народ тянулся в таверну. Из-за накидки с гербом и звания пэра, базовая репутация трёхликого была выше, чем у остальных его спутников, но с местными мечник старался не контактировать. Лишние контакты запускали ненужные ему цепочки событий.
Староста, определив в нём лидера, дважды за утро предлагал подсобить с охотой на болотную гидру и сбором трав к приезду каравана, но убийца, обещая подумать — тянул время. Он понимал, что отряду нужны силы, которых не будет без отдыха.
Проскочив общий зал быстрым шагом, он поднялся на второй этаж, но не стал заходить в свою комнату. По длинному коридору прошёл дальше, к открытой и пустующей веранде, на которой сел и приступил к медитации.
Находясь в таком состоянии его аватар получал бонусы к восприятию, а ИскИн снимал часть нагрузки с человеческой части их совместного Я.
Человеческой психике требовался отдых и свобода действий, и несмотря на вал внутренних ошибок, система синхронизации обоих личностей совершенствовалась с каждым днём.
Они уже не терялись в разговорах. Потому что говорил человек, а ИскИн лишь помогал, собирая окружающую информацию. В бою аватаром руководил машинный разум, а человек концентрировался на хладнокровии стараясь своей эмоциональной реакцией не усложнить работу их общего тела.
Совместные действия, совместная цель и одна жизнь на двоих, стали их смыслом.
Стрелок у водопада, поставивший говорящего за мёртвых на край смерти, не только заставил трёхликого пересмотреть тактику своих действий, но и сплотил его разрозненные личности.
Путь был ясен, несмотря на то что обрастал дополнительными, способствующими достижению основной цели планами.
К сожалению, вербовка внутри маленького поселения на границе болот была невозможна. Ходоки были здесь редкими гостями и агитировать на вступление в клан было попросту некого.
Мечник услышал мягкие шаги Серрисы ещё до того, как она дошла до конца коридора, отметив в глубине своей раздвоенной натуры не свойственный машине интерес. Человек внутри него истосковался по женщинам, а колдунья была единственным объектом женского пола, который находился в непосредственной близости и уже был изучен многочисленными визуальными контактами.
— Не помешаю?
От некромантки приятно пахло травами и мыльным корнем. И несмотря на то, что она в действительности срывала сеанс медитации, аватар говорящего за двоих выдохнул «нет» и раскрыв глаза уловил запах вина.
— Будешь? — Девушка прошла к стоящему у парапета столу и села на простой, деревянный стул, помахивая по дороге глиняной бутылкой. — У меня только одна кружка и я не рассчитывала на компанию.
Пить было глупо. Алкоголь, как и наркотик используемый Друмом, вызывал привыкание, притуплял мыслительный процесс и реакцию. А также мог являться источником разнообразных подсыпанных в него ядов.
Говорящий за мёртвых пробежался глазами по бутылке заглядывая в её внутренние свойства и улыбнулся:
— Буду.
Человек вышел на передний план оттеняя собой ИскИна, продолжающего работать в фоновом режиме. Секс и выпивка по мнению последнего были отличным способом разгрузить психику запертого внутри человека. Тревожила лишь возможная привязанность к некромантке, способная развиться и стать проблемой в будущем.
Сев, напротив, трёхликий поймал скользящий по отполированным доскам стакан, наполовину заполненный вином, и уперев локоть в стол встретился глазами с колдуньей:
— За что пьём?
Некромантка подарила ему ответную улыбку и поднявшись, с громогласным скрипом передвинула стул на его сторону, чтобы в следующую секунду сесть рядом и опустив голову на плечо убийце, легонько стукнуть бутылкой по его кружке:
— За нас.
Этой ночью, они заночевали в комнате Серрисы.
Глава 6
Болото — дары приносящее
— Торговец приехал! Торговец!
Детишки местных крестьян, всюду сующие свой нос и бегающие по улице огромной, пугающей ватагой, оглашали округу криками и смехом, пока несколько телег в сопровождении охраны вкатывались в деревню под названием Пески.
С мрачных небес накрапывал дождь, но босоногую, грязную детвору, не смущали лужи и влажная земля. Они были дома.