Трёхликий продолжал удерживать эльфа на вытянутой руке прижатым к стене и анализировать ситуацию. Гибель пленника была предрешена с первых секунд их встречи. Он был слишком подозрительным и странным. Его экипировка была дорогостоящей и комплектной. Плащ и амулет в связке позволяли оборачиваться вороном, отравленные спицы легко скрывались в приспособленных под них наручах, чьи пазы были щедро смазаны ядом, а изъятое кольцо, защищало от тёмной магии.
Только ради этих вещей эльфа стоило убить. И вряд ли его убийц смогут вывести на чистую воду, ведь опасностей в этих горах хватает. Но помимо вещей, воителя интересовала информация и ни сам Ник’Кимор, ни ходоки, не знали, что для подобных случаев у него найдутся нужные руны.
Говорящий за мёртвых вернул кляп на место. Дёрнул и повалил эльфа на грязный пол. Без труда оседлал и снял с себя перчатку. Настала пора узнать правду.
Сняв маску и уколов свой палец ножом, воитель начал с себя. Нарисовал на своём лбу круг. А в нём целых три руны. Стрелу без оперения Гигис — руну проникновения, концентрации и разрушения. Руну разума Хрост и руну лидерства Тур.
Эльф что-то понял, начал извиваться и мычать, но все его потуги были тщетны. В закуток, где проводился допрос заглянула Серриса, а за ней и Друм. За их спиной встал Виллерт. Но никто не проронил и слова.
Чтобы нарисовать на лбу эльфа руны пришлось полить его лицо из фляги и стереть застарелую кровь, натёкшую из сечки под волосами. Трёхликий не хотел использовать кровь своей жертвы, он опасался, что это даст эльфу преимущество. Ведь он не жертвовал её добровольно и всё ещё жив. А значит вирт может посчитать его хозяином рун, записанных его же, тёмной кровью.
В конечном итоге, несмотря на сопротивление на лбу эльфа появился круг, в который была заключена руна разума Хрост и руна подчинения Мофик. Говорящий за мёртвых вздёрнул тёмного на ноги и чувствуя на себе взгляды товарищей, прижал к стене.
Жёсткая хватка обоих рук воителя сомкнулась на голове несговорчивого эльфа причиняя боль и не оставляя шансов вырваться. Хриплый и спокойный голос не предвещал ему ничего хорошего:
— Если ты думаешь, что у нас есть время на долгие допросы, ты ошибаешься.
Активация такого количества рун за один раз, выпила почти всю силу из его резервуара, но всё же её хватило. Лучи света ударили из начертанных кругов навстречу друг другу, и эльф закричал, когда его мучитель прижал к его рисунку свой, давя лбом на лоб Ник’Кимора.
— Энергия выжгла ему глаза.
Серриса пихнула ногой бездыханный труп.
— Не знаю, что ты с ним сделал, но после его смерти не осталось даже толики силы. Мелькнула и тут же растворилась. Не уверена, что, если я его выпотрошу, у меня выйдет провести ритуальное гадание.
— Тебе не нужно проводить гадание. Мы всё выяснили.
Трёхликий с лязгом закинул меч на плечо. Его лицо уже было сокрыто маской, а на коже под ней ни осталось и следа от былого рисунка:
— Мы заглянули в его разум. Это задание не зачистка. Это ловушка.
Друм старательно не смотрел в сторону трупа и ужасно смущённый произошедшей жестокостью, пыхтел трубкой в половину оборота к товарищам. Причмокнув губами, он выдал:
— И в какой же ты момент это понял? Когда уже выжигал ему мозги или когда избивал до полусмерти?
Вместо ответа говорящий за мёртвых указал на подъёмник:
— Попробуй ухватиться за рычаг и скажи, тебе удобно?
Карл нахмурился:
— Пробовал уже. Высоковат. К чему ты клонишь?
— Мы были в городе карлов и видели отличия от человеческих городов. Общественные места страдают гигантизмом, большие врата, высокие потолки… но жилые дома самих карлов, в отличии от человеческих, имеют свою архитектурные особенности. Круглые двери, слишком маленькие для рослого человека и сразу понятно, что, если не наклонишься, ударишься лбом. А здесь ты видел хоть что-то удобное карлам?
Ликвик шевельнулся, продолжая глядеть на затухающий в вагонетке огонь:
— Внизу слишком высокий поворотный механизм для доставки вагонеток. Ручки на большой высоте. — И посмотрев на Друма добавил. — Тебе было бы неудобно.
Трёхликий кивнул:
— И высота потолков шахты слишком велика. Вырубать проход в скальном массиве не лёгкий труд. Зачем карлам усложнять себе работу?
Друм начинал догадываться:
— Работали не карлы?