Его-то мы и доставили к Серрисе прежде чем отправиться на новую охоту.
Всего таких вылазок в граничащие с особняком переулки пришлось сделать четыре, тратя и без того драгоценное время. Когда материалов для ритуала оказалось достаточно, наши аватары уже стучали зубами.
Впрочем, дело того стоило.
Мы вышли из особняка через десяток минут, с натянутыми поверх масок лицами трупов. С кусками чужой мёрзлой кожи на броне. Окутанные тёмными нитями некромантии, маскирующей нас под умертвий.
За время нашего отсутствия в толпе нежити произошли изменения. Они стали двигаться, и двигаться быстро. Движение давалось им нелегко. Хрустели холодные позвонки и суставы, трескалась покрытая инеем кожа, заставляя проклятых созданий стонать и хрипеть, изнывая от страданий, истерзанных тел.
Влившись в поток мертвецов, мы пошли вместе с ними. Туда, куда мёртвых влекла чужая, но сильная воля.
К возведённому прямо в скальном массиве Медовому залу и возвышающейся над ним крепости.
Глава 17
Сердце бури
Ураганный ветер закручивался в нескольких сотнях шагов от крепости, формируя чудовищное око бури, внутри которого не было ни ветра, ни воя. Зато был рёв магии и хрип многих сотен раззявленных глоток.
Мёртвые продолжали стекаться со всего города к вырубленной прямо в скале лестнице, у подножья которой высились горы истерзанных трупов. Защитники обрушили на них всю доступную им мощь и смогли проредить войско упырей, но истратили силы и теперь пожинали плоды своей расточительности.
Проклятый консорг Юмирона, измотав своих противников атаками вассалов и их отрядов, вступил в бой лично.
Его гвардия в ржавых доспехах поднималась по лестнице сидя на разложившихся и промёрзших лошадях. Неспешно и неотвратимо, как и подобает рыцарям смерти, ходячей насмешке над живой кавалерией.
Наверху, у самой последней ступени их ждали карлы. Ждали, безустанно опуская топоры и алебарды на мертвецов, под звуки боевого барабана, придающего им сил. Двойная стена ромбовидных щитов подпиралась самым настоящим хирдом. В котором восемь рядов карликов перемалывали ползущую на них тьму.
Их выучке можно было позавидовать. Барабан отстукивал ритм и подчиняясь этому ритму кололи копья и опускались алебарды. Высоко над хирдом, утопающие в скальном массиве бойницы, исторгали из себя арбалетные болты и дротики, пролетающие над крышей вытянутого Медового зала и падающие прямиком на наползающую толпу.
Там, высоко над сражением, на выступе-балконе, наблюдали за сражением эножи. Тёмный колдун Шадарат и великан Бъёрн. Оба прошли длинный путь отступления от городской стены и до самой крепости. Позволяя горожанам уходить под защиту толстых каменных стен.
— Нам не победить в этой битве Бъёрн. Консссорг без сознания, мы должны вытащить его из города.
Шадарат был ранен, его руки коснулся проклятый меч и теперь из-под повязки разило гнойной вонью, а заклятья не могли закрыть рану. Впрочем, его «другу» было на это плевать.
— Говори, но не заговаривайся эльф. Можешь бежать, но не смей приплетать к своей трусости Гортика. Ты хочешь оправдать своё бегство желанием спасти ярла?
Тёмный оскалился и сплюнул кровь. С каждой минутой рука болела всё сильнее и даже наркотический эликсир, расширивший его сознание и притупивший чувства, уже не справлялся:
— Я ссс радоссстью выслушаю твой сспосссоб ссспасти город Бъёрн. Ведь ты же не трусс, верно? Ты осстанешься и победишь, ведь так?
В словах эльфа звучала неприкрытая насмешка, но вместо злости, великан испытал мрачное удовлетворение:
— Именно это я и собираюсь сделать. Остаться и победить. Взгляни на лестницу. Безголовый идёт, а значит у них не осталось резервов.
Великан развернулся и ушёл с балкона. А Шадарат прищурившись наблюдал за приближением рыцарей смерти и думал. Думал о том, что, если Гортик и Бьёрн не переживут эту ночь, он останется единственным эножей во Вьёрновой пади.
Консоргом.
------------------------ПРОДА-------------------------
Когда перед хирдом встали закованные в ржавые латы всадники, оружие карлов уже потяжелело, но они успели произвести ротацию, под ритм барабана заменив измотанные ряды щитоносцев их тыловыми товарищами.
Со стороны, рыцари смерти казались безвольными куклами. Хилыми и не способными на сильный или ловкий удар… и отчасти эта видимость была правдой. Но только отчасти.