Эльф похлопал меня по плечу и отстранился:
— Как он умер?
Мы не затрагивали смерть друга в общении письмами. Лишь раз я написал об этом возвестив его о смерти карлика и одному богу известно как по этому поводу переживал эльф, которого Друм не бросил в самый тяжёлый момент его жизни.
— Мы сражались с рыцарем смерти. Он ударил его мечом. Убил сразу, без мучений. Ничего такого о чём можно было бы рассказать в подробностях.
Ликвик кивнул и улыбнулся:
— Смерть воина.
Я кивнул:
— Смерть воина… идём, я кое-что привёз. Тебе понравится.
Когда мы поднялись на поверхность, разгрузка обоза заканчивалась, а ватага Вьёрна уже сбилась в тесную кучу. У них на глазах я передал карлику полный мешок серебра, такой увесистый, что Талому Воску пришлось держать его двумя руками:
— Это плата за верную службу. Мы отправимся в город через несколько часов, ты сам решишь какие и кому доли причитаются. Но твоя доля и доля твоего заместителя будут больше, чем у остальных. Так же я ничего не имею против, если кто-то из бойцов будет премирован за хорошую службу. Распределение денег не обсуждается. Попытки решить вопрос силой будут караться смертью.
Рядом построились калеки проклятого хирда. Четыре десятка карлов и карлиц. Самые увечные и страшные. По сути, не пригодные к службе. Отпустив Вьёрна, я отправился к строю карлов:
— Хускер Марик, ко мне.
Хромая и кренясь на один бок из строя вышел командир этой группы. Он был первым десятником. Старшим среди прочих.
— Ваша задача охранять шахту. Не пропускать туда посторонних. Оказывать содействие этому эльфу. Ясно?
Карл пошатнулся и ударил себя кулаком по груди:
— Да, ярл.
— Приступайте к обязанностям.
Вокруг началась суета. Вьёрн увлёк своих бойцов к домам, Марик начал распределять первые наряды. А мы с эльфом спокойно пошли вдоль домиков рудокопов. С моего прошлого посещения тут мало что изменилось. Подтаявший снег жался к теням под домами и стенам. Грязной пеной темнел под ближайшим крыльцом, и превращаясь в воду под лучами солнца, срывался с крышь неустанной капелью.
— Что ты собираешься делать? Вернёшься со мной?
Эльф замялся:
— Я… мне нужно в город. Тело требует отдыха, нового белья взамен застиранного, свежей еды. Но я не хочу оставлять храм.
— В твоё отсутствие его будут охранять мои воины. А когда ты вернёшься, тебе поможет вот это.
Подойдя к сложенным друг на друга ящикам, я вскрыл один из них и достал глиняный сосуд. Нашего слуха коснулся едва слышный и неразборчивый шёпот.
— Возьми. Знаешь, что это?
Ликвик принял глиняную бутыль и прошептал:
— Холодная. Даже ледяная.
Я кивнул:
— Именно. Внутри эктоплазма, эссенция духа, собранная с уничтоженной нежити. В этих ящиках целое состояние, которое я хочу передать тебе. Если нанести её на магические знаки, она будет питать их очень долго.
Ликвик поднял на меня взгляд:
— Спасибо. — Жрец света замялся. — Карлы, которых ты привёл… они выглядят необычно. Кто они?
Закрывая ящик, я ответил эльфу:
— Они служили Риордану. Тому кто распространял золотую чуму. Обманутые предатели, искалеченные его дарами. После того как я отбил атаку на крепость, они лишились мутаций и стали калеками. Если сможешь им помочь, помоги. Если не сможешь… кто-то ведь должен помогать тебе в храме и стеречь шахту?
— Ты хочешь, чтобы я обратил их к свету?
Я пожал плечами:
— Решай сам. Я поставил им задачу во всём помогать тебе и нести дозор. Сюда будут бесперебойно поставлять припасы, возможно стоит поставить укреплённую стену и начать выработку железа. Вьёрн сказал ты нашёл руду.
Ликвик убрал глиняный сосуд в поясную сумку и кивнул:
— Свет проникает всюду и указывает путь. Здесь много всего, не только железо. Тёмные эльфы выкопали храм и приблизились к нескольким жилам.
— Тогда собирайся. Мы отправимся в крепость. Приведёшь себя в порядок, а со следующим караваном вернёшься если есть такое желание. Я дам тебе ещё людей и пришлю сюда Фисборна, он главный кузнец Вьёрновой пади. Начнём вырабатывать жилы, это даст средства укрепить и обезопасить это место.
Я пошёл к привязанному к изгороди Баюну, жующему прикорм из висящего у его морды мешочка, но понял, что Ликвик не идёт следом.
— Я чувствую в тебе темноту. Что-то изменилось. Мне неприятно находится рядом.
Я не стал задерживаться и не оборачиваясь сказал: