— Здесь красиво. Не так как в лесу. Но тоже неплохо. — Сморщив нос, она натянула на него платок. — Только запах всё портит.
Сквозняк таскал по платформе запах дерьма и медный дух крови. Морран не испытывал неудобств, его аватар был закалён. А Инара получала штрафы к психическому равновесию и выносливости.
Платформа остановилась, и кровавая полоса со следами сапог, что простёрлась до её края, точно совпала с аналогичной на мостовой. Рыцарь взглянул на следы в пыли, покрутил головой и пошёл в противоположную сторону.
— Постой! Мы что… не поможем?
Морран мог бы сказать, что ходоки не всегда добрые и отважные. Среди них немало насильников и убийц.
Те, кто зарабатывает на жизнь клинком, часто черствеют сердцем и деградируют, продолжая становиться сильнее и в то же время всё дальше отдаляясь от общепринятых моральных принципов. Так, например, воин на поле боя может запросто замучить своего оппонента вместо того, чтобы добить одним ударом. Человеческая часть личности говорящего за мёртвых с презрением относилась к подобным людям.
Поэтому он считал, что помогать всякому встречному не самая лучшая идея. Особенно если этот встречный может зарезать тебя во сне за мешочек рубинов или волшебный доспех. Но сказал он совершенно другое:
— Нам нужен картографический обелиск. Здесь его нет. Мы идём к центральной шахте.
Инара хотела возразить, но вовремя прикусила язык и обернувшись, на секунду задержалась. Перекрёсток у подъёмника оставался пустым и безлюдным. И лишь кровавый, уходящий за поворот отпечаток, напоминал о том, что они не одни.
Вскоре она догнала угрюмого латника, но не проронила ни слова.
Очередная улица Свинтерхельма была завалена мусором, тряпьём и воняла мочевиной. Каменную пыль, что сыпалась с потолка на мостовую, покрывали цепочки следов. Ярус был обитаем и от звенящей тишины, что поселилась ярусом выше, не осталось даже следа. Где-то глухо бил барабан и слышался звон стали.
Сквозняк приносил запах горящих костров и нечистот.
Пользуясь навыками следопыта, трёхликий без труда понял с кем придётся столкнуться. Старые знакомые, дикари тэклиты, облюбовали этот участок руин. Ирония состояла в том, что именно из их шкуры, он создал свой первый комплект экипировки.
Но как показали дальнейшие события, тэклиты Свинтерхельма, сильно отличались от тех, кого он встретил в капище.
Город был заброшен давно и далеко не везде его своды оставались целыми. Огромные обломки превратили улицу в кошмарные руины, с брешами в стенах зданий, насыпями и ямами-проломами, угодив в которые можно было попрощаться с жизнью.
Дорога здесь напоминала штормовое море, застывшее в секунду величайшего буйства. Ровные участки чередовались с просевший породой и даже провалами.
Пробираясь по улице, ходоки наткнулись на баррикаду, от которой за версту несло плесенью. И она там и вправду была, синяя, отливающая фосфором поросль, похожая на продукт инопланетной жизни, цельной грядкой занимала яму на месте просевшей дороги. Кое где из неё торчали кости и колониями прорастали грибы.
Морран заметил одинокий столб, вбитый в камни перед баррикадой и разрисованный лицами. Тэклитсткий тотем, глаза и уши шамана, наблюдающего за окрестностями. Эта находка заставила его увлечь Инару к ближайшему пролому, чтобы повести её дальше внутри чертогов, параллельно внешней стене.
Задержавшись у узкого окна-бойницы, ясновидящая увидела копошащийся в плесени молодняк и спросила:
— Что они делают?
Морран жестом попросил её догнать и ответил шёпотом:
— Соблюдай тишину, никаких разговоров.
— Прости.
Тэклиты выращивали себе пищу. Причём судя по фосфорному свечению из окон, их плесневелые плантации проникли в глубины домов и расползлись по комнатам.
Наложив отводящее взгляды заклятье на себя и свою спутницу, Морран продолжал передвигаться скрытно. Вытащил из-за пояса нож, куда более актуальный чем меч в стеснённых условиях карликовых жилищ и внимательно прислушиваясь, вёл подругу лабиринтами комнат.
Ясновидящая даже не подозревала сколько раз он провёл её мимо тварей, блуждающих буквально за стенкой.
Следующий раз они вынырнули на улицу в сотне метров от плесневелых заграждений и упёрлись в невозможность скрытого передвижения. Подпёртая с двух сторон ямами с просевшей мостовой, дорога между домами торчала своеобразным мостом, на котором жгли костры и возвышались тотемы. Здесь жарили крыс, добытых на охоте в глубинном подземье, пили вонючую грибную брагу и закусывали всё это голубоватой похлёбкой из плесени.