Пользуясь паузой один из торговцев, воскликнул:
— Я слышал об этом! Говорят, что конунгу карлов пришлось вести к Въёрновой пади всё своё войско!
Морран кивнул:
— Да, пришлось. К тому моменту мы уничтожили жреца и сняли проклятье. Но те, кто поддался ему, стали изгоями в собственном городе. Я собрал их под своим знаменем, вместе с обычными воинами, чтобы битва снова сделала их побратимами.
Говорящий за мёртвых врал, но делал это искусно.
Артред качнул головой:
— У тебя благородная цель, а орки наши давние враги. Скажи, Морран, на твоих кораблях найдётся лишнее место?
— Они рассчитаны на пятнадцать сотен человек. А у меня — тысяча.
Король улыбнулся и опираясь рукой на стол поднялся, чтобы в следующее мгновение воздеть кубок и провозгласить:
— Девять долей земли каждому рыцарю, который присоединиться к походу от лица нашего королевства и вернётся из него с черепом взрослого орка!
Зал одобрительно загудел. Воины похватали деревянные кружки и били ими об стол, выдавая частую дробь. Остаток вечера прошёл за танцами полукровок лёгкого поведения и выпивкой. Кто-то подрался, кто-то вызвал одного из собутыльников на дуэль.
Обычный пир в обители рыцарей.
С рассветом в порт вошли сотни Моррана и принялись грузить припасы. Отход был запланирован на следующий день, пагода была пасмурной, но не штормовой, накрапывал вертикальный от безветрия дождь. Тихо шептал прибой, облизывая выложенный из камня борт пристани.
Добровольцы потянулись к порту на следующий день и отплытие пришлось отложить. Слухи о том, что король пообещал награду, распространялись с ужасающей скоростью и сразу несколько владетелей обещали прислать своих отпрысков и вассалов. В итоге выход в море растянулся почти на неделю, а без малого сотня рыцарей в сопровождении трёх сотен оруженосцев и бойцов, выбрала себе командира и воспользовалась тремся собственными судами, не желая смешиваться с карлами и ходоками.
Их возглавил герцог Баратион. Огромный мужик, чей раздутый доспех ковался под выпирающий живот и большущую в своём обхвате грудь. Шипастая булава, носимая им на плече, огромная и украшенная колдовскими знаками, поглощала солнечный свет и была семейной реликвией рода Баратионов. Заносчивый и наглый, признающий лишь Моррана за ровню, он в первый же день их общения попытался навязать своё лидерство, приказав грузить часть лошадей и слуг на корабли ярла, чему тот тут же воспротивился. Между ними почти разгорелся костёр вражды, за которым наблюдали подчинённые с обоих сторон, но аналитический разум говорящего за мёртвых не дал этому случиться.
Он призвал Ракатона.
Дракон, спящий всё это время внутри храма, раскрыл глаза и обернувшись чистым светом смешался с солнечным столпом, пронизывающим пещеру на всю её глубину, чтобы по его лучу ударить в небеса и возникнуть десятками лиг левее, в небе портового города. Ярким столпом он низринулся в воды залива появившись прямо из солнца, подняв волну омывшую пристань и на глазах изумлённых смертных, вонзая хрустальные когти в крошащийся камень, вылез на пристань.
Корабли, стоящие в бухте, качались на поднятых им волнах. А люди и не люди ощетинились оружием и отступили, ужаснувшись одного его вида. Страх и трепет посилились в воздухе и лишь бойцы Моррана, зная о том, что дракон союзник, храбрились, оставшись на своих местах.
— Чудовище…
Баратион стискивал двумя руками свою огромную и шипастую булаву. Оружие, наделённое отголосками собственной воли, чувствовало перед собой свет и понукала своего хозяина к действию. Но герцог был слишком силён, чтобы поддаться воле артефакта и стоя в стойке, лишь сверлил дракона ненавидящим, бросающим вызов, взглядом.
А тот, взглянув на него, вдруг провалился внутрь самого себя, рассыпаясь искрящейся пылью.
Морран не стал оборачиваться, когда сидящий за его спиной дракон обрушился на мостовую истлевающим облаком. Он видел течения вирта и прекрасно понимал, что именно происходит.
Ракатон, оборачивался гуманоидом.
Он шагнул из исчезающей дымки в последние секунды её жизни. Почти человек, две руки, две ноги, голова и туловище. Вместо одежды хрустальный доспех, вместо зрачков вертикальные щёлки.
Бич смерти, Луч Свинтерхельма и Поглотитель чудовищ, уставился на рыцаря и сказал чистым, звенящим от внутренней силы, голосом:
— Ты держишь в руках пропитанный тьмой артефакт, которым ты и твои предки убили куда больше разумных чем я. Кто же из нас чудовище?