— До какой еще продавщицы?
— Ну ты же вроде сказала, что эти девушки в торговом центре работают.., так, наверное, продавщицами? Или как это сейчас называют — менеджерами по продажам…
— Продавщицами? — переспросила девица и закатилась долгим хриплым хохотом. — Ну, подруга, ты приколистка, с тобой ухохочешься!
Надо, блин, это запомнить — продавщицами… девкам расскажу, они тоже уржутся… Ну, мне-то все по барабану, в «Буффало» так в «Буффало», лишь бы ты у меня хлеб не отбивала.., меня, кстати. Лелей зовут, а тебя?
— Катей.
— Ну, классно, Катюха! У меня была подружка, тоже Катькой звали, мы с ней на Лиговке работали.
— Кем — менеджерами по продажам?
— Ага! —Леля снова громко захохотала. — Точно, по продажам! Сами себя продавали! Ну, Катюха, с тобой, блин, реально не соскучишься! Та, подружка моя, тоже веселая была…
— А где она теперь? — поинтересовалась вежливая Катя. — Перешла на другую работу?
— На другую работу? — повторила Леля. — На какую еще, блин, работу? На «герыча» она перешла. Пока травку покуривала, как все, так и была веселая девка, а как перешла на «герыча», так быстро скопытилась. С Лиговки ее турнули, чтобы пейзаж не портила, немножко на вокзале покрутилась, а потом, как водится, передоз, бирку на палец — и на Южное…
— Что это — бирка на палец? — в ужасе спросила Катя.
— Да ты что — совсем, что ли, тупая? — Леля Опять окинула ее взглядом. — В морг когда попадешь, тебе тоже бирку на палец привяжут, прежде чем на Южное кладбище отвезти…
Катерину передернуло.
— Да что это мы все о грустном! — , опомнилась Леля. — Ты лучше скажи, подруга — у тебя травки нету?
— Ка.., какой травки? — переспросила Катерина. Она помнила, что ее тетя проращивает для своего кота зерна овса и пшеницы, но вряд ли Лелю интересовала именно эта травка.
— Какой-какой, обыкновенной травки! Чтобы, блин, до утра веселее перекантоваться!
— Нет, травки нету!
— Это плохо!
Леля потрясла решетку и крикнула:
— Эй, Вовик, иди к нам, мы с Катюхой тебя пощекочем!
— Угомонись, Петухова! — подал голос полусонный милиционер. — А то я тебе еще и «хулиганку» припаяю! Статью двести сорок четвертую!
— Да ты чего, Вовик, я же по-хорошему, нам с подружкой скучно! Развлек бы девушек к обоюдному удовольствию…
— Умолкни, шалава! — донесся из угла обезьянника низкий недовольный голос. — Дай поспать!
— Поспать-поспать! — передразнила Леля. — Здесь, блин, тебе не гостиница! Дай, Ромала, травки — тогда буду тише воды ниже травы!
— Травки тебе? — снова послышалось из угла, и из вороха цветастых тряпок поднялась толстая пожилая цыганка с густыми черными усами. А перо в бок получить не хочешь?
— Да ладно тебе, Ромала, — Леля попятилась, я же только так, пошутила, блин.., спи себе, коли сон идет!
— То-то! — цыганка усмехнулась, показав полный рот золотых зубов. — Знай, шалава, свое место!
Вдруг она повернулась и уставилась долгим изучающим взглядом на Катю.
— А ты, молодая, как сюда попала?
— Как попала? — обиженно отозвалась за Катю Леля. — Как все, так и она! На «воронке» привезли!
— Отвянь! — махнула рукой цыганка. — Не с тобой разговариваю! Дай руку, молодая, я тебе погадаю!
— Не слушай ее, Катюха, — проговорила Леля, она тебе такого наговорит — уши завянут!
Однако Катерина, как загипнотизированная, подошла к цыганке и послушно протянула ей раскрытую ладонь.
— Не эту, молодая, левую дай! — поправила ее цыганка и склонилась над Катиной рукой.
— Есть у тебя любимый человек, — начала она низким завораживающим голосом, — только он сейчас далеко…
— Очень далеко! — с тяжелым вздохом согласилась Катерина. — Так далеко, что просто ужас!
— Но ты не переживай, он вернется! Только тебе самой до того придется много перенести…
Цыганка на мгновение отстранилась, словно испугавшись того, что увидела на Катиной руке, и затем продолжила:
— Бойся человека с черными волосами!
— Кукушкина! — послышался голос милиционера. — Прекрати срочно свое мракобесие! А то я тебе сейчас незаконный промысел припаяю, статью сто семьдесят шестую!
— Что ты, Вовик, такой сердитый? — снова подала голос Леля. — Пошутить не даешь, травкой не угощаешь, погадать Ромале — и то не позволяешь! Что ты, блин, прямо как не родной?
— Я тебе сказал, Петухова, — будешь выступать, припаяю двести сорок четвертую статью!
— Да такой и статьи-то нет, — проворчала Леля, но на всякий случай все же замолчала.
Капитан Яблоков вернулся отчего-то очень недовольный. Не обращая внимания на Ирину, он стал доедать яблоко. Ирина с тоской смотрела в окно. Вдруг дверь кабинета распахнулась.