– Кто же мог заподозрить, что Альбина и Александр проникнутся друг к другу чем-то большим, нежели дружеские чувства? Нежели или нежели? Рина, как правильно?
Рина, юркая отличница в белоснежной блузке, покосилась на Женьку круглыми глазами и выпалила:
– Нежели!
– А я думала – нежели, Натали… В то утро между ними впервые вспыхнула искра взаимной приязни. Фу, что за слово такое – приязнь. Кулагина, они в конце у тебя там хотя бы того?
– Чего того?
– Ой-ой, она не знает! Гхм-гхм, так, значит, и он прижал её к себе и сказал: «Счастье моё, ты только не переживай». Ой, нет, Кулагина, ну ты меня разочаровываешь. Я думала, ты надежда современности, а ты кто?
И запустила тетрадку через полкоридора, как бумеранг.
Женька даже пыталась подражать ей – укладывать волосы на тот же манер или красить губы, но блеск для губ был липким и невкусным, и Женька слизывала его в первые минут десять, и дурацкие волосы липли всё к нему же. Очевидно, кто-то по жизни идёт впереди и с поднятой головой, а кто-то обречён вечно отплёвываться от собственных волос и перепрятывать заветные тетрадки. И обнаруживать про себя всякие надписи в парках. И оглядываться – не наблюдает ли кто-нибудь из класса, как ты здесь горбишься всё на той же скамейке и поедаешь свою контрабандой пронесённую из дома горбушку чёрного?
Пока Женька обдумывала все эти странности, наступил настоящий вечер, а на экране телефона высветились три подряд пропущенных. Неужели она забыла включить звук? В школе всегда держала выключенным, но по дороге…
Пропущенные были, конечно, от мамы, от кого бы ещё. Опять «купи кефир». Женька нажала на зелёную трубку исходящего и принялась ждать.
– Евгения, ты о чём думаешь вообще?
– А? О чём думаю?
– Тут Дмитрий Николаевич сидит ждёт, бегом домой, кефир я уж сама купила. Давай, бегом, немецкий, не немецкий, я почему за тебя краснеть должна?
– А можно я попозже приду? Ну, мы тут с девчонками…
Священный коллектив против Дмитрия Николаевича – кто кого? Раньше Женька поставила бы на коллектив, но сейчас уже ни в чём не была уверена. Священная несуществующая дружба, о, помоги мне. А если бы у Женьки правда были подруги, можно было бы с ними обсудить – как Дмитрий пьёт кефир и тянет своё «кофе – вялая смерть», или как Женька жарила себе картошку и предложила ему тоже, а тот сказал: «Благодарю» с таким лицом, как будто Женька ему яду предложила. Кефирчики, салатик, бананы и редиска – вот в этом они с мамой идеально совпадали. Женька любила мамины котлеты, те, с хрустящей корочкой, но потом мама устремилась в светлое будущее и перестала их готовить. Теперь в доме появлялись только несчастные, стыдливые котлеты на пару неопределённого цвета, которые Женька могла есть, только если потом мгновенно запивать водой. Женька любила, кстати говоря, печь пироги, особенно с лимоном по рецепту бабушки, но мама в последнее время ела «только кусочек», и выковыривала одну янтарно-жёлтую начинку, даже без теста, а Дмитрий Николаевич всё припечатывал своим: «Благодарю». Царственный, как Брусникина, высокий и темноволосый, он всегда смотрел на Женьку так, будто ничего путного она не сделала и сделать в принципе не может. Мама вытаскивала Женьку в прихожую «на пару слов» и шипела, косясь через плечо, как будто Дмитрий Николаевич мог всё услышать:
– Это шанс, а ты чего? Ей будущее предлагают на тарелке, на блюдечке ей принесли возможность эту, а она нос воротит, молодец такая!
– Мам, какое будущее?
Оказывается – Женька классно пишет сочинения, и олимпиады по литературе тоже пишет классно, и вот её заметили где-то там сверху и теперь зовут в классную школу, только в этой школе надо ещё и жить. Как в лагере. Для формирования верной атмосферы и командного духа. Женька представила, что даже как бы дома, даже в спальне её будут ожидать какие-нибудь новые Брусникины и отказалась. Дома по крайней мере можно было поймать тишину – когда мать уже засыпала, а Женька ещё нет. Дома хотя бы были пироги и мамина шкатулка с украшениями, и бабушкины письма в коробке из-под маминых сапог. И Женька с мамой спорили и спорили, а Дмитрий Николаевич всё продолжал таскаться к ним домой и чокаться с мамой за Женькино будущее стаканами кефира. Отвратительно.
Священная дружба всё же не спасла: мама сказала: «Нагуляетесь ещё!» и велела идти домой. Вот это да. Наверное, хорошо иметь подруг: можно было бы пойти сейчас к одной из них и не приходить домой до позднего вечера. Хотя с мамы бы сталось явиться за ней самой.