Алек осел на землю. Лопата шлепнулась о грунт.
Фебре. Фебре - это девичья фамилия его матери.
Нет, Тристан…
Ведь ты уже понял, правда?
У Алека из глаз брызнули слезы. Он просто не мог совладать с собой.
Когда ему было лет пять-шесть, он жил у бабушки, а отец работал где-то у своих родственников вместе с матерью. В то время Александр чувствовал себя таким ненужным… Как и Вики… Они ощущали себя такими брошенками….
Алек знал только то, что это был маленький город.
Но все казалось таким неважным. Потому что отец…
Тристан сказал, что убийца был огромным, черным волком, с белым пятном на глазу.
И это… Это был его отец?
Да, это был его отец. Огромный, черный волк с редким белым пятном на глазу.
Это его отец убил их всех. Всех. Невинных людей… И родителей, и друзей Тристана.
Он был убийцей.
Алек задрожал всем телом. Он почти в судорогах забился на земле. Все его грехи обрушились прямо на него.
Он заслуживал этого. Алек был сыном своей матери. Точной копией. Она поняла его, когда оборотень укрывал Вики, наверное, не только потому, что тоже сильно любила, но и потому, что сама прятала убийцу. Как и он…
Все возвращалось. Алек получил по голове той лопатой, которую сам взял в руки.
Вся его жизнь рухнула. Вновь.
Его мать лгала ему. Они все лгали ему.
Кроме Тристана… Палач говорил загадками, но он не врал.
Но Алек потеряет Тристана… Как до этого потерял всех, потому что ни за что и никогда мужчина не простит и не примет сына того, кто убил всех его любимых. Того, кто разрушил всю его жизнь.
Да Палач задушит Алека собственными руками!
Это было больно. Это было, словно яд в крови, словно ток по нервам, словно гореть живьем…
Алек почувствовал, как внутри него зреет цунами. Эти волны грозились затопить все…
Он превращался. И не было никого рядом, чтобы остановить его. Тристана больше не будет рядом.
Алек умрет. Но он все равно теперь умрет. В любом случае.
Так почему не сейчас? Он даже и не пытался остановить превращение…
И он превратился. Алек прикрыл глаза, ожидая боли от взрыва. Но ее не последовало.
Это и была смерть? Миг - и ты уже в другом мире?
Но…
Алек открыл глаза. Он был огромным, черным волком. Оборотень видел свои мощные лапы и когти…. А на земле… На земле лежал разорванный на куски ошейник. Алек в шоке сверлил его взглядом.
Разве он не должен был взорваться?
А потом оборотень втянул носом воздух, почти всхлипнув.
Тристан… Тристан что-то делал с ошейником Алека… Тристан отключил его?
Тристан позаботился о нем.
Александр больше не мог этого выносить. Где-то невдалеке Палач наступал на его мать. Конечно, он все понял…
Он всегда был умным… Умнее всех…
И Алек побежал. Помчался прямо к воротам тюрьмы. Прочь… Он не хотел этого видеть. Пусть его убьют надзиратели, пусть… Пусть они его пристрелят. Пусть…
Но только не Тристан. Лишь бы не от его рук…
Алек видел цель - стену ограждения. И он стремился прямо к ней. Лучше пусть он разобьет лоб, лучше пусть его убьет высоким напряжением…
Но, пожалуйста, Господи, только пусть это будет не Тристан…
Не надо.
Кто угодно, но не он.
Конечно, никто не услышал его молитвы. Алека сбили с ног одним резким броском.
Огромная волчья туша затряслась в руках худого с виду мужчины.
Алек жмурился, изворачивался и скулил, словно неповоротливый мохнатый шар, изо всех сил пряча когти… Ранить Тристана он не хотел.
Если бы Алек поднял голову и посмотрел в глаза Палача, то он бы понял, что в них не было ненависти. Но оборотень не смотрел.
И тогда Тристан его заставил. Палач схватил волка за шею, чуть приподнимая его.
Александр застонал так, будто был сейчас человеком, а не огромным, страшным животным.
Но Тристан жестко приказал:
- Смотри на меня, мой волк. Смотри. Не отводи взгляд.
И Алек не посмел ослушаться. У Тристана были серые, живые и очень мудрые глаза. В них плескались непонятные чувства.
- Ты похож на него, - уголки губ мужчины дрогнули, только вверх или вниз, было непонятно, - Но ты не он. Ты - Александр Юнг. И ты не отвечаешь за своего отца. Да, ты отвечал за тех людей, которых убила твоя Вики, но не за него. Я принял это в тебе, как ты принял меня. Грехи отца тебя не касаются. Успокойся, мой волк… Давай успокаивайся, а то нас пристрелят… Давай….
Тристан поднял руку и погладил его по мохнатому лбу и мягким ушам.
- Давай, хороший мой, - ласково повторил мужчина.
Алек перестал дергаться, с жадностью слушая Тристана. Но нервы скрутились внутри него в тугой комок. Он пока не был в силах превратиться в человека.
- Александр, пожалуйста, - уговаривал мужчина, - Я никому не буду мстить. Тем более, тебе. Я выгорел. Я не буду мстить даже твоему отцу. Он испугался, он забрался в свою нору. Он больше не убивает… Он виноват, но месть… Месть она никого не вернет. Она принесет только больше страданий и боли. Моя жизнь до тюрьмы - это прошлое. А ты - мое будущее. Не уничтожай мое будущее, Александр. Пожалуйста, мой милый волк, превращайся… Я молю тебя… Заклинаю…
И слушая этот нежный, так не свойственный Тристану, голос, Алек млел, подставляя голову под тонкие пальцы мужчины. Оборотень отпускал себя, расслабляясь.
И он превратился, теряя сознание…
***
Как только Александр обмяк в его руках, Аластор вмиг похолодел, превращаясь в настоящего себя.
Он никогда не был подарком.
О! В глубине души мужчина любил убивать, что бы ни говорил Александру. Он знал, кто в этой тюрьме настоящее чудовище.
Аластор был демоном, который уничтожил Тристана, чтобы выжить. Демон - это демон, как бы он ни звался.
Демон и его пес. Вот умора!
Аластор стащил с себя рубаху и аккуратно прикрыл обнаженное тело оборотня, осторожно поднимая его на руки.
Она стояла рядом. Сейчас что-то скажет. Тварь. Если бы она не была матерью Александра, он бы выбил ей мозги одним ударом.
Аластор, словно кукла на шарнирах, резко повернулся к ней, продолжая держать на руках своего волка и улыбаясь страшным оскалом.
- Ты не получишь его, сучка! - сразу обозначил свою позицию мужчина.
Она попробовала возмутиться. Он закатил глаза, терпеливо вздыхая.
- Это не месть, - лениво пояснил Аластор, - Он просто мой. Какие тут могут быть возражения? Ты вынюхала, что твоего сынка отправили неизвестно куда вместо некоего Давида Шпика и примчалась, как только смогла. Да, я понял. Но ты опоздала. Он мой. Если не согласна, пожалуйста, протестуй. Но знаешь, в чем соль? Меня хотели оправдать. Мол, я совершил свои преступления в состоянии аффекта. Меня хотели вытащить из этой задницы… Но я сам не хотел этого. И… Понимаешь, следователи, судьи, прокуроры ко мне хорошо относились. Оборотней у нас не жалуют, соображаешь? Некоторые были даже рады тому, что я выкосил целую общину. Целую, кроме вас, разумеется. Ты испугалась и подкупила кого-то, правда? И вроде как умерла. По бумагам. Но деньги не всегда спасают. Если преступления твоего мужа всплывут, то вы пойдете в утиль. И да, это шантаж, деточка. Я не остановлюсь. Он мой. Подумай, что тебе важнее - перевести сына в обычную тюрьму и прождать его двадцать лет или оставить его тут, но спасти мужа и себя? Двадцать лет - это меньше, чем пожизненное, правда. Но это не гарант того, что его не убьют. Ты можешь потерять обоих. Или одного сына. Думай, милочка. Хотя я в любом случае его тебе не отдам. Сорняком из-под земли вылезу и задушу твоего мужа в постели. Это тогда я был неопытным. А сейчас я оброс мясом. И это мясо уничтожит тебя, если будешь несговорчивой…