Донна узнала все это от отца Харриса. Теперь и Карлос вопросительно посмотрел на нее.
— Харрис приходил в обитель, — объяснила она. — Мы с ним мило побеседовали. По-моему, он разочаровался.
— Братство хранит молчание по поводу последних событий, и это очень примечательно.
— Там никак не могут решить, хорошая это новость или плохая.
— Не настолько плохая, чтобы быть хорошей?
— Наверное. Харрис встречался с Реми Пувуаром.
Трэгер и Карлос переглянулись. Они помнили тщедушного человечка, который, казалось, сливался с пылью архивов. Трэгер помнил, что священник нес пустую коробку так, словно чувствовал в ней тяжесть.
— Что нам известно о Пувуаре?
Донна раскрыла сумочку, которую поставила на колени.
— Вот его личное дело. — Она протянула папку Карлосу. — Я попросила уборщицу, чтобы та впустила меня к нему в комнату. У нее нежилой вид. Разумеется, Пувуар торчит целыми днями в архиве, работает допоздна.
— Мы с ним так и не побеседовали, — напомнил Карлосу Трэгер.
Судя по всему, Карлос мысленно прокручивал ту сцену в архиве, когда выяснилась пропажа третьей тайны. Пувуар тогда сливался с окружающими предметами. Человек-невидимка.
— Лучше поздно, чем никогда.
Донна приняла последнюю фразу как руководство к действию.
Карлос отвез Трэгера за город, на виллу, где прятался Дортмунд. Тот сидел на улице, под пальмой, куря трубку, с описанием Гражданской войны Шелби Фута.
— А ты здесь хорошо устроился.
— Я скучаю по Марвину.
— Все псы попадают в рай?
Дортмунд нахмурился. Сентиментальность не должна подминать богословие. Дортмунд выслушал рассказ Трэгера о похищении Джона Берка. Он поморщился и помолчал, устремив взгляд на лужайку.
— Когда выяснится, что это не ты, они выйдут с тобой на связь.
— Кто «они»? — спросил Трэгер.
Дортмунд склонил голову набок.
— Анатолий работает в одиночку, — напомнил Трэгер.
— В одиночку не работает никто.
Он имел в виду то, что Анатолия кто-то опекает. Что ж, Трэгера тоже опекают, как и Дортмунда.
— Quis custodiet custodes? — задумчиво покачал головой Дортмунд. — Тут что-то не так.
— Что это означает?
— «Кто опекает опекуна?» Это как цепочка, все тянется и тянется.
— И опекуна без опеки нет? — спросил Трэгер.
— Я на тебя дурно влияю, — простонал Дортмунд.
— Быть может, мне лучше остаться здесь?
— Тебя сюда не пустят. — Дортмунд подался вперед. — На вилле остановился Папа.
Донна Куандо оставила Трэгеру свою машину. Направляясь на стоянку, он достал вибрирующий сотовый телефон. Это был Карлос. Русские только что доставили беглого Винсента Трэгера в американское посольство.
— С Джоном Берком все в порядке?
— Он как огурчик. — Пауза. — Я правильно сказал?
— В самую точку.
Трэгер представил себе, как Карлос берет на заметку новое загадочное высказывание.
— Будь осторожен, — посоветовал Трэгер.
Этот совет был лишним в городе, погрузившемся в хаос. Оставив машину Донны в Ватикане, Трэгер спустился в метро. Оно еще работало. Вагоны набиты битком. Пассажиры тряслись в поездах под Вечным городом, судя по всему соблюдая временное перемирие. Трэгер вышел на станции «Испанская лестница» и направился пешком к Пинчио. На аллее с бюстами знаменитых итальянцев он опустился на скамью у Фомы Аквинского.
И стал ждать.
Никто не работает в одиночку. Каждого опекуна кто-нибудь опекает. Трэгер закурил, внезапно почувствовав усталость. Физическую усталость. Усталость от проклятого современного мира. Рядом с ним кто-то сел.
— Трэгера взяли, но не того.
Он даже не посмотрел на Анатолия.
— Слышал.
— Мы сможем совершить обмен?
— Уже поздновато.
— Ты достанешь отчет?
Отчет о покушении на Иоанна Павла Второго.
— Он тебе все еще нужен?
Глаза Анатолия вспыхнули безумной жаждой любой ценой получить документ, документ, который, как ему казалось, исправит ошибку всей его жизни, отданной служению родине.
— Где? — спросил Трэгер.
Анатолий задумался.
— Ты знаешь Североамериканский колледж?
— Найду как-нибудь.
— До него от Ватикана камнем добросить можно, — сказал Анатолий.
В данных обстоятельствах не слишком хорошее сравнение.
— Мне просто постучать в дверь? — спросил Трэгер.
— Привратника зовут Лев. Он проведет тебя ко мне.
— Куда?
— Буду ждать на крыше. — Анатолий встал. — И чтобы без шуток.