— Но почему, почему?!
— Типичная чертовщина, — изрек Доктор-Виктор.
Как всегда, почти без выражения.
* * *Проверки, проверки и еще раз проверки. Трое суток подряд. Проверялось и перепроверялось все, что хоть как-то поддавалось контролю. Экипаж начал дремать на весу, что в условиях пониженной гравитации есть соблазн неодолимый: ни подушек, ни кроватей не требуется, чуть прикрыл глаза — и готово, отключился. В конце концов, Эдвин объявил слипинг-брейк на шесть с половиной часов. Оставшийся за дежурного Доктор-Виктор подумал и добавил еще полтора, поскольку являлся реалистом и гуманистом в одном лице. К тому же, клятву Гиппократа давал.
Сонная тишина установилась в отсеках. «Одиссей» монотонно накручивал витки у негостеприимного Марса. Каждый раз он пролетел над местом гибели базы, но там, как и следовало ожидать, ничего нового не происходило. Земля предполагала, что взрыв случился из-за нарушения герметичности баков. Почему? Да микрометеоры навредили. Это, якобы, привело к утечке и случайному смешиванию горючего с окислителем, а при спуске аппарат нагрелся. Ну и рвануло. Объяснение казалось правдоподобным. Особенно для неспециалиста. То есть, для врача.
Самоотверженно борясь с зевотой, доктор на полную мощь включил «Венгерские танцы» своего любимого Брамса. Потом активировал саморазогревающийся пакет с крепким кофе. Выпил, пососал пустую курительную трубку. И от нечего делать перевел телескоп на панорамный обзор пространства. Как ни странно, просторы Вселенной надоесть ему не успели. Вероятно, потому, что только в космосе можно по-настоящему отдохнуть от пациентов.
Затем наружный объектив повернулся к Марсу. Сначала экран зарябило от россыпи кратеров. Юго-восточнее области Сидония их до странности много. Там они нередко посажены друг на друга. Валы древних, сглаженных временем цирков испещрены более поздними, вторичными и даже третичными ударными воронками. Застывшими, равнодушными, навеки потерявшими способность дать приют живому семени. Если вообще хоть когда-то обладали такой способностью.
Доктор подумал о том, как огромна разница между Марсом и Землей, двумя соседними планетами. Но Космос един. Един и безжалостен. Пройдет всего несколько месяцев, и огромный кратер вполне может изуродовать Землю… ДВ качнул головой, отгоняя плохие мысли.
В верхней части экрана появилась ломаная линия терминатора. За ней тени сливались, образуя ночь. На Марсе она почти столь же черна, как и на обратной стороне Луны. Край планеты был заметен главным образом благодаря звездному фону. Он лишь чуть-чуть подсвечивался Фобосом, отражающим закатные лучи Солнца.
Впрочем, отражает Фобос чрезвычайно слабо. Как и все члены экипажа, ДВ проходил астрономическую подготовку и знал, что поверхность спутника бога войны покрыта слоем пыли, более черной, чем сажа.
Доктор собрался отвернуть объектив от этого сатанинского тела, но вдруг оно полыхнуло. На какие-то мгновения вокруг Фобоса возник фиолетовый ореол, по оттенкам напоминавший факел газовой горелки. Был он очень ярок, его сияние затмило окружающие звезды и лишь немногим уступало по яркости Солнцу. Полуослепший, Доктор-Виктор выплюнул трубку и на ощупь попытался найти кнопку видеозаписи. Увы, опоздал. Так же внезапно, как и возникло, пламя угасло. К Фобосу вернулся его обычный тусклый вид.
* * *— Ты уверен? Не было ли какого-нибудь обмана зрения?
Доктор пожал плечами.
— При некоторых патологиях бывают ложные светоощущения. Так называемые фотопсии. Однако до сих пор зрение меня не подводило.
— И что же это могло быть?
— Понятия не имею.
Эдвин пощупал свой подбородок.
— Надо бы побриться.
— Не помешает, — согласился Доктор-Виктор.
— Ты никому не говорил?
— Нет.
— Правильно.
— Вот и я так решил.
— И что посоветуешь? — спросил Эдвин.
— Ничего.
— В каком смысле — ничего?
— В том смысле, что необходимо со спокойствием продолжать выполнение программы. Знаешь, чтобы кругом ни бабахало, солдат должен делать свое дело.
— Как ни в чем не бывало?
— Не совсем, конечно. Надо присматривать и за Фобосом. Вдвоем.
— Что ж, разумно.
— А я весь такой, — усмехнулся Доктор-Виктор.
— Зачем тогда в космос полетел?
— Ну кто-то же и здесь должен иметь голову на плечах.
— А вторая не помешает?
— Вторая не помешает, но не больше, — строго предупредил ДВ. — Диалог возможен только между двумя. Между тремя — это уже болтовня.
Однако через пару минут в их тайну едва не проникла эта самая третья голова.
— Послушайте, — удивленно сказал Клаус. — Я тут проверил показания приборов… Два часа назад фотометры зафиксировали скачкообразный всплеск светимости. Примерно по курсу «Одиссея».
— Да, было что-то такое, — сонно сказал Доктор-Виктор.
— А ты не заметил, что именно?
— Все случилось слишком быстро, — сообщил доктор с чисто британским искусством не лгать, но и не говорить правды.
Клаус взглянул на монитор.
— Верно. Вспышка продолжалась меньше полутора секунд.
— Да очередной метеор сгорел в атмосфере, — очень кстати вмешался Григорий. — Только и всего. Подумаешь, событие.
— Почему ты решил, что это был метеор? — спросил Клаус.
— А что же еще могло быть?
— Ладно, — сказал Эдвин, — не будем отвлекаться. Мы и так потеряли уйму времени. Между прочим, пора высаживаться. Скафандры готовы?
— Разумеется, — безмятежно ответил БД.
* * *Через bazar он проследовал в терракотовый туннель, где отвинтил крышку переходного тамбура. Мимо проплыли Венсан и Го.
После сложных споров правительства стран-участниц проекта пришли к согласию, что именно эти двое должны сопровождать Эдвина в первой высадке землян на Марс, высадке столь же престижной, сколь и рискованной. Венсан — в качестве представителя объединенной Европы, а Го — в качестве представителя всей многомиллиардной Азии. Русские долго скандалили, но все же согласились потерпеть в обмен на право временного командования «Одиссеем». Так вот и сложился первый экипаж посадочного модуля «Sparrow».
Остающиеся члены команды висели в туннеле, держась за канат. И от этого были похожи на стаю летучих мышей с тревожными глазами.
— Эй, эй! — сказал Эдвин. — А в ходовой рубке-то кто остался?
Григорий махнул рукой.
— Да брось ты! Что там может случиться?
— Автоматика сработает в случае чего, — поддержал Клаус.
— Э, нет. Так не годится.
— Я присмотрю, — сказал Доктор-Виктор, отлепляясь от каната. — За всем присмотрю, Эдди.
Майор Клаус Кинкель удивленно поднял брови. После Эдвина старшим по званию на «Одиссее» оставался Григорий, подполковник ВВС России. Ему теперь и принадлежало право за всем присматривать. Британцев же во всем мире недолюбливают за несокрушимую уверенность в собственной правоте, чтобы они при этом не вытворяли. Впрочем, русский медведь никогда не отличался ни кастовым высокомерием, ни почтением к субординации. Он только пожал плечами и стиснул локоть Эдвина.
— Ну будем ждать вас, братцы!
Эдвин молча кивнул, помассировал локоть, закрыл за собой люк.
Чмокнул эластик уплотнения. Григорий несколько секунд продолжал смотреть на гладкую поверхность крышки. Доктор Очоа от волнения раскашлялся. БД пробормотал молитву, прося удачи «у кого-нибудь наверху». На этом церемония и завершилась.
* * *— «Спэрроу», «Спэрроу», я — «Одиссей». Доброе утро, мужики!
— Не шуми. Марсиан разбудишь.
— Эдди, проверка закончена. По полному шестичасовому циклу. С нашей стороны замечаний нет, Большой Джо дает добро.
— У нас тоже все в порядке.
— Отделять вас?
— Да пора уж.
— Бортовое время — 14.47. Запуск программы.
Григорий набрал пароль, снял блок с исполнительных механизмов. Гидравлические амортизаторы мягко оттолкнули посадочный модуль. Потеряв связь с вращающимся кораблем-носителем, малый корабль вылетел из-под blin'a, одновременно смещаясь к корме «Одиссея». Все это выглядело особо эффектно из кабины «Спэрроу». Точный расчет, прекрасное исполнение.