— Либертэ, — воскликнул весьма довольный Венсан. — Воробышек выпорхнул!
И тут же покосился на иллюминатор. Сбоку в это время проплывала антирадиационная плита. То есть второй, хвостовой blin «Одиссея». Проплывал штатно, на безопасном расстоянии.
— Воротник миновали, — доложил Эдвин.
— И как там выглядят наши главные дюзы? — поинтересовался БД.
— Да как выглядят… Очень похожи на дюзы.
— Визуально повреждений не определяется?
— Джо, не встревай, — недовольно сказал Григорий. — Пора давать тормозной импульс. Эдди, восемь секунд, как понял?
— Понял вас, понял. Шесть-восемь секунд.
Эдвин сбросил предохранитель, выждал положенные секунды, придавил сенсор. Одновременно скользнул привычным взглядом по шкалам. Но и без приборов он уже знал, что двигатели включились. Об этом оповестила легкая вибрация. Она была монотонной, что говорило о равномерном характере сгорания топлива.
— Порядок, — сообщил Го, выполнявший в этом полете обязанности бортинженера.
— Вижу.
— Конец коррекции. Двигатели отработали штатно.
— Бывает и так.
В кабине управления «Одиссея» надулся Большой Джо. Но никто не заметил его страданий. Потеряв часть скорости, «Спэрроу» все быстрее уходил вниз. Потом, в сорока пяти милях от Марса, Эдвин на короткое время еще раз включил двигатели, выравнивая модуль по оси надир — зенит, фиксируя новую, предпосадочную орбиту.
И наступил период тишины. «Одиссей» обогнал их, скрылся за горизонтом. Между безграничным черным небом и широченной рыжей скатертью Марса беззвучно скользила блестящая пылинка с тремя живыми существами. И больше — ни единой души во всей обозримой вселенной. Мертвый пейзаж внизу, вечная бесконечность над головой. Миллиарды неизвестно зачем прошедших лет, бессчетное множество не знавших путника километров, мириады никем не виданных миров, невероятная даль пространства.
— Потрясающе, — пробормотал Венсан. — Какая острота восприятия! По-моему, чувство подобного рода полезно испытать любому человеку.
— Какое?
— Чувство вселенского сиротства. Меньше глупостей будем творить. Ведь подумай, все мы что-то поделить не можем. Препираемся, деремся. Как тараканы в банке.
— Если не скорпионы, — вздохнул Го. — А банка такая маленькая.
— Между тем, трудно представить, что за пределами собственной планеты нас где-то ждут.
— А вот не надо торопиться с выводами, — сказал Эдвин. — Пространство, — оно большое. Кто-нибудь пробовал представить себе бесконечность?
— Да все пробовали. Только никто не смог. Потому что в голове не помещается.
Позади за крутой марсианский горизонт в желтовато-багровой дымке падало солнце. Внизу проплывало сухое русло Ниргала, самой большой из марсианских рек. Рядом с этой усопшей рекой вскоре и предстояло сажать «Sparrow». А спереди надвигалась очередная ночь. Резкие тени вытягивались по направлению полета. Они быстро сливались, поглощая низины, а затем — все более возвышенные места. Справа, южнее курса, уже почти заполнилась тьмой знаменитая область Эллада, колыбель страшных бурь. Все это было интересно, но вскоре предстояла серьезная работа, и Эдвин прикрыл глаза. До посадки у него оставалось чуть больше суток.
* * *— «Спэрроу», «Спэрроу», просыпайтесь! Не страшно без нас, детишки?
Эдвин усмехнулся.
— Темное время мы пережили самостоятельно.
Рассвет внизу только начинался. Под «Воробьем» проплывало плато Большой Сырт, пересеченное широкими тенями. Лежащая впереди и слева по курсу низменность Элизий вообще еще не выходила из тьмы.
— Расстояние расчетное, видим вас хорошо, — сообщил Григорий. — Как на борту?
— Штатно. К торможению готов.
— Даю трехминутную готовность.
— Понял.
В кабине «Одиссея» Григорий запустил программу посадки. В кабине «Спэрроу» щелкнула клавиша независимого таймера.
— Пошел обратный отсчет!
Эдвин вздохнул поглубже, взялся за рукоятки покрепче. Все повторялось: и кратерное море Аргир, и точка прицеливания, и крестик на мониторе. Но управление давалось проще, поскольку посадочный модуль — это не тяжеленный «Одиссей» с его огромной инерцией. Эдвин прицелился всего за сорок секунд.
— Отклонение по широте — ноль, — с удовлетворением отметил Венсан. — По долготе — три десятых градуса.
Начались события, ради которых на Земле договаривались десятки правительств и годами трудились сотни тысяч людей. Включились тормозные двигатели. Теряя высоту, «Спэрроу» устремился к Марсу. Его скорость все еще вдесятеро превышала скорость звука, поэтому плотность газов быстро росла, и по контурам головного обтекателя появилось голубое свечение.
— Вуаля-я, — несколько охрипшим голосом сообщил Венсан. — Поздравляю. Точка возврата пройдена.
В кабине что-то звенело. Пошла тряска. На гиперзвуковой скорости «Воробей» все глубже зарывался в атмосферу. Голубое свечение с обтекателя исчезло, молибденовые края плиты почернели, потом побагровели, а затем раскалились до режущего глаз алого цвета. Вскоре с кромок лобовой тарелки начали срываться капли расплавленного металла. Некоторые из них прочерчивали пылающие нити на боковых иллюминаторах. Еще раньше, не выдержав перегрева, часть объективов вышла из строя. Изображение по курсу смазалось, а затем исчезло. Сквозь треск и хрипы прорвался голос Григория:
— Эй, икары, как вы там?
— Нормально, — ответил Эдвин. — Как на сковородке.
— А мы летим туда, куда надо? — спросил Го.
— Точнехонько. Только учтите, сейчас связь отрубится…
— Да зна… — не успел договорить Эдвин.
Его голос утонул в треске. Поток раскаленной плазмы слизнул штыри внешних антенн. Казалось, еще миг, и бушующее пламя ворвется в кабину, обратив все ее содержимое в прах и пепел. Но тут «Спэрроу» сильно тряхнуло.
— Вытяжной парашют сработал, — доложил Го.
Потом тряхнуло очень сильно. И этому рывку экипаж мог только порадоваться.
— Есть раскрытие основной парашютной системы!
Можно было считать, что аппарат уже не падает, а спускается. Техника работала безукоризненно. В нужный момент из пазов обшивки вышли резервные антенны. Треск в наушниках исчез.
— «Спэрроу», «Спэрроу»! Видим ваши купола, все четыре! Раскрытие полное! Поздравляю!
— Рано еще, — проворчал Эдвин.
— Ой, правда, — испугался Григорий. — Чего это я…
Как и все атеисты, он был изрядно суеверен.
* * *До финала оставалось совсем мало времени, но событий предстояло много. Время уплотнилось. Повиснув на огромных парашютах, спускаемый модуль избавился от тяжелого, оплавленного, ставшего ненужным теплозащитного экрана. Затем раскрыл сложенные до поры штанги опор. Разойдясь в стороны, они сделали возможным наблюдение приближавшегося Марса через нижнюю группу объективов. И тут всему экипажу пришлось ахнуть: район посадки оказался буквально забитым массой всевозможных камней, от мелких булыжников до валунов величиной со знаменитый лондонский автобус «даблдеккер». Попади «Спэрроу» своей опорой хотя бы на один из таких, модуль неизбежно опрокинется, и тогда взлет станет невозможным.
— Кошмар! — простонал Венсан.
— Почему мы не разглядели их с орбиты? — удивился Го.
— Непонятно, — сказал Эдвин. — Но сейчас нам не до выяснения причин.
— И что будем делать?
— Срочно запускай движок посадочной ступени! Перехожу на ручное управление.
— Есть, командир. Двигатель пошел.
— Go-od… God.
Спешно отстрелив парашюты, Эдвин перевел аппарат из режима вертикального спуска в полет по касательной.
— Эй, что там у вас происходит? — взволновался Григорий.
Ему не ответили. Вариант аварийной посадки отрабатывался заранее, каждый знал свою роль. Но эта роль поглощала человека целиком. Командир уводил «Воробья» из опасного района. Штурман наблюдал местность слева по курсу, бортинженер — справа. Кроме того, параллельно выполнялись все остальные обязанности командира, штурмана и бортинженера.
— У меня одни булыжники!
— Эдди, слева тоже ничего хорошего. Высота — тысяча шестьсот семьдесят. И это — самое плохое.