— А я останусь тут. У меня будет просьба.
Я изо всех сил старался изобразить участие в этом разговоре, подался вперёд.
— Приди сюда завтра самым первым и спрячь моё тело. Пусть все думают, что я куда-то уехал, не хочу, чтобы меня видели мертвым. Сделаешь?
Я молча кивнул, но даже на этом майор не успокоился. Он достал из коробки наградной револьвер в деревянном кейсе, обшитым пурпурной бархоткой. Она побелела от инея и холода. Майор протянул кейс мне.
— Держи. Это мой подарок тебе. Носи с честью, стреляй без промахов!
Я покорно и с уважением принял коробку с наградным оружием за безупречную службу и убрал в один из объемных карманов ватного тулупа.
— А теперь иди, не хочу, чтобы ты видел меня таким!
Майор махнул рукой, а потом приложился к бутылке. Водка не замерзала даже при минус семидесяти. Я встал и, чуть помедлив, вытянулся в струнку, ну, насколько это позволял ворох одежды, и отдал майору честь. Он так и остался сидеть на полу. Поднял бутылку за горлышко и небрежно ткнул в мою сторону:
— И тебя туда же, капитан!
Глаза майора смеялись. Раскосость прошла, и его взгляд прояснился.
— Надери им всем задницы и за меня тоже!
Я уезжал из участка, а на душе моей скреблись кошки. До самой холодной ночи оставались считанные часы. До разлома ещё надо было доехать, да и к тому же сначала наведаться к Рафу.
* * *
К своей квартире я пробивался с боем. Нет, это были не полчища китайцев и не орды мутантов, желающих открутить мне голову. Улицы Москвы в этот час были пусты и безжизненны. Ледяной пронизывающий ветер наметал снежные торосы с человеческий рост и выше. Окна первых этажей домов наглухо заметало сугробами. Дорожка же к подъезду моего дома была подозрительно расчищена. Раф ждал меня, но, выбравшись из машины и бросившись к подъезду, я невольно сбавил шаг. У закрытой двери кто-то стоял, не решаясь войти внутрь. Я потянулся к пистолету, но чтобы достать его, пришлось бы раздеться чуть ли не догола, и самое отвратительное — снять варежки. Я не думал, что это киллер. Фигура была высока и худосочна. Парень лет двадцати, укутанный некогда разноцветным, но сейчас ставшим от снега абсолютно белым шарфом по самые глаза. Он испуганно обернулся на мои тактически громкие шаги.
— Кто вы?
Парень прижался к двери.
— Пожалуйста, не убивайте! Я почтальон!
От удивления я присвистнул. Вот кого точно не ожидаешь увидеть на пороге своего дома в эту чудовищно чудесную ночь. Парень сжался, прикрывшись старой, потертой сумкой.
— Так вас вроде распустили лет десять назад.
Я всё ещё недоверчиво косился на длинную фигуру, но почему-то поверил ему на слово. Парень действительно был в старой форме почтальона, с нашивками на плечах. Правда, их уже знатно занесло снегом.
— Да, я последний, и нас действительно закрыли, только не десять, а пять лет назад. Почта уже не работает, но письма продолжают приходить. Вот, смотрите.
Почтальон раскрыл сумку и показал мне её содержимое. Внутри лежали конверты разной степени ценности и потрепанности.
— В этом доме мало кто живёт, вы, собственно, к кому?
Я ещё раз недоверчиво огляделся по сторонам и наконец решился подойти к почтальону. Он достал целую стопку белых конвертов, перетянутых резинкой, и зачитал адресата на первом из них:
— Некто Ноикс Артем Александрович. Здесь указан только дом, квартиры нет ни на одном конверте. Похоже, вы тоже тут живёте? Может быть, вам знаком этот человек?
— Да это, собственно, я и есть, — я откашлялся, покосившись на машину, оставленную у соседнего дома, прямо на проезжей части. Я даже не глушил её. Время неумолимо поджимало. — Вот только я не жду корреспонденцию. Кто там пишет?
— О, здесь много отправителей. Я обязан вручить вам письма.
Почтальон протянул мне связку, и я неуверенно её принял.
— Поставьте роспись, — парень достал из сумки планшет с листком бумаги, но порыв ветра вырвал его и унес прочь.
Мы молча проводили белое пятнышко взглядом. Оно скрылось в темноте почти мгновенно.
— Жаль, полгода работы насмарку, — задумчиво произнес почтальон, поправив шарф.
— Сейчас не самое подходящее время для такой работы, — с такой же задумчивостью ответил я.
Мне стало по-настоящему жалко этого пацана. Я хотел предложить ему доехать до разлома вместе, но в последний момент передумал.
— Да я бы с радостью, но письма-то приходят. А как их не доставить адресатам? Это же неправильно.
Я с грустью смотрел на этого последнего идеалиста. Неужели они не вымерли? Впрочем, почта работала по этому принципу во все времена. И с такой же скоростью. Даже беглого взгляда на первый же конверт хватало, чтобы понять: корреспонденции тут скопилось больше, чем за год моего нахождения в новой Москве.