Пол снял пиджак и остался в просторных брюках из льна и бледно-голубой рубашке. Только что подрезав розы, он сейчас возвратился к столу и как раз усаживался напротив хозяйки дома. Эту женщину Мадлен видела только со спины, сумела разглядеть лишь ее большую, летнюю шляпу из соломки. Пол рассмеялся каким-то сказанным ему словам.
— Если вы решите нанять меня в садовники, я сразу соглашусь. — Сколько радости в его голосе! — Можете не платить мне ни пенса. Но боюсь, что с моим мастерством я тут все загублю.
Мэдди подошла поближе. Высокая изгородь задрожала, когда стая птиц снялась с нее и взлетела. Пол поднял глаза. Увидев женщину, он буквально окаменел.
— Что с вами, Пол? — спросила его собеседница.
— Боюсь, мне нехорошо.
— Ты, кажется, подшутил надо мной, — сообщила Мадлен из-за изгороди. — И решил не отвечать на мои звонки?
— Через минуту я вернусь, — пообещал Пол и, взбешенный, направился к Мадлен. — Ты что, с ума сошла? Следить надумала за мной?
— Тебе тут платят только за садовничество или еще за что?
— Миссис Ридж — давний друг нашей семьи. Мне она почти как бабушка. Так что придержи язык.
Женщина, сидевшая за столом, в эту минуту обернулась, и Мадлен увидела, что эта немолодая дама, хоть и безупречной английской красоты, вряд ли может быть чьей-либо соперницей.
С озабоченным лицом миссис Ридж стала подниматься со стула. Пол обернулся к ней. Улыбнулся и успокаивающе махнул рукой.
— Это дело отнимет у меня не более полминуты, — заверил он, затем твердо взял Мадлен за руку и повел обратно через оранжерею. Мимо желтых и светлых орхидей, мимо майоликовых горшков с папоротниками. — Миссис Ридж принимала во мне большое участие, я ей многим обязан. Даже тем, что получил образование. У нее нет своих детей, и она очень ко мне привязана. А я к ней — не меньше. Не ожидал, что за моими визитами к ней может кто-нибудь следить.
— Я же не знала…
— Ты о многом не знаешь, — равнодушно ответил Пол.
Она отвернулась от него и торопливыми шагами направилась к выходу. Этот мужчина не стоит ее хлопот. Отъявленный себялюбец и наглец, о чем он, впрочем, и сам сказал. Мадлен выбежала из дома и тут же, как назло, подвернула на ступеньках лодыжку. Прихрамывая, медленно поплелась к парку, затем остановилась у обочины. Когда Пол подъехал к ней на такси, она уже не сдерживала слезы.
— Садись, — скомандовал он, не выходя из машины. Они обменялись молчаливым взглядом. — Садись в машину и давай обойдемся без дурацких сцен.
Мадлен открыла дверцу и села на заднее сиденье.
— Я сказал миссис Ридж, что с работы за мной прибежала одна моя полоумная сотрудница, — сообщил он. — Она посоветовала уволить тебя.
— Большое спасибо. Очень мило.
— Мы, кажется, сделали ужасную гадость, а, детка? Согласна со мной?
Выглядел он ужасно. К тому же его терзал мучительный кашель; должно быть, простудился тем утром, которое они вместе провели у Элли, и теперь Мадлен наверняка подхватит от него эту болезнь, чем бы он ни заболел. Пусть, она это заслужила.
Пол склонился к ней ближе, и она уловила запах мыла.
— Мы совершили глупейшую ошибку. Я знаю, почему приходил в то утро, но я никогда не подумал бы, что ты откроешь мне дверь. И был даже удивлен тем, с какой легкостью ты предала сестру.
— К черту нравоучения. Ты в этом тоже участвовал.
— Можешь смеяться, но я не сомневался, что ты выставишь меня и тут же побежишь к Элли рассказывать, что я пытался тебя соблазнить.
— Ты хотел, чтобы я выставила тебя?
Мадлен перестала понимать, что происходит.
Рубашка Пола измялась — тонкая льняная ткань. Рубаха была небесно-голубого цвета, новая, светлая. Кажется, пиджак, который был на нем, он забыл в том доме.
— Слушай, мне жаль, что так получилось. Мне не следовало подключать к этому тебя. Я серьезно прошу у тебя прощения.
Машина подъехала к дому Элли и остановилась у обочины. Мадлен продолжала сидеть, не замечая этого, когда вдруг кто-то постучал в окошко машины. Она чуть не подпрыгнула от страха. Пол опустил стекло, перед ними стояла Джорджи. Оказывается, они тоже только что приехали, и Элли только что поднялась к себе.
— Кто бы мог подумать… — пропела Джорджи, задумчиво разглядывая их обоих.
— Встретил эту девушку на улице и решил, что могу подвезти бедняжку. — С этими словами Пол распахнул дверцу такси. — Мы прибыли. Рад был повидаться с вами, Джорджи.
Дверца захлопнулась, машина рванулась с места и исчезла. С ней, Мадлен, на этом покончено. Она была для него лишь средством достижения цели. Какой бы она ни была, эта цель.
— До чего же я его ненавижу, — процедила Джорджи.
Любопытное совпадение. Мадлен направилась к дверям.
— Я тоже.
Возвратившись в Нью-Йорк, она никому ни о чем не рассказала. Да и, собственно, кому было до этого дело? Разговаривая с сестрой по телефону, Мадлен расспрашивала о Поле. Она ненавидела его странной, какой-то алчущей ненавистью. Но не могла забыть их единственное свидание наедине. Может быть, во время свадебной церемонии ей нужно будет встать и во всеуслышание объявить о том, что случилось? Что ей мешает это сделать? Она осчастливит этим и сестру, и себя. Разве не лучше будет разоблачить его перед всеми собравшимися, пусть даже этим она разоблачит и себя?
Ее подавляла глубокая депрессия. Это сказывалось на работе, и кто-то из ее коллег даже поинтересовался, не произошло ли у нее в семье какого-либо несчастья. Раньше у нее были расписаны все выходные, теперь же она спала до полудня и старалась пореже выходить из дому. Когда однажды приехали в город родители и зашли к ней, стук в дверь разбудил ее, хоть было уже больше двух часов пополудни.
Мать отозвала ее в сторону и спросила, понизив голос:
— Что с тобой происходит?
— Ничего не происходит. Почему ты вечно подозреваешь меня в чем-то?
— Я не подозреваю, я догадываюсь, — отрезала Люси.
— Даже так? О чем же ты в таком случае догадывалась, когда я была маленькой? Но тогда тебе не было до меня дела. Ты меня даже не замечала.
Люси ошарашенно смотрела на дочь.
— Я не замечала? Как ты можешь говорить такое? Конечно замечала. Я всегда видела, что мы с тобой очень похожи, просто совершенно одинаковы.
Мадлен вспомнила, как однажды ночью она убежала из дому. Это произошло в ту пору, когда родители жили врозь. Надела плащ и зимние ботинки, потому что была весна и везде стояли лужи. Убежать оказалось так легко — просто открыть дверь и шагнуть в темноту. Она твердо знала, что надо делать. Сказала же ей однажды Элли, что голубая цапля придет к тому, кого полюбит. Вот остался позади их сикомор, вот и двор кончился. Трава была мокрая и хлюпала, словно губка. Ноги Мэдди утопали в ней, и ботинки сразу покрылись грязью. Небо было беззвездным, луна пряталась за облаками, но девочка знала, куда ей идти.
До болот было не так уж далеко. Сначала она добралась до тростниковых зарослей и стала пробираться дальше, раздвигая тонкие стебли. Они были высокие и перистые. И отвратительно пахли. Она брела вдоль берега, ботинки громко чавкали. Она слышала, как бурлила здесь жизнь, слышала улиток, крики сидевших в гнездах птиц, изредка вой ветра. Наверное, здесь можно встретить и пауков, и каких-нибудь пиявок, в деревьях, должно быть, прячутся летучие мыши. Из двух сестер это она, Мэдди, всегда была трусихой, это она плакала, когда оставалась одна, не умела ни приготовить еды, ни постирать, даже не могла застегнуть пуговицы на тяжелом зимнем пальто. Боялась густых кустарников и крабов, которые могут укусить за палец. Но сейчас она ни о чем таком не думала.
Конечно, пришлось идти довольно долго, но она нашла то место, где, как мама сказала, живет голубая цапля. Она одолела эти ужасные кустарники — и вот пожалуйста, стоит под большой ивой, в ветвях которой находилось гнездо цапли.