─ Пускай разутый будет, ─ согласилась мать.
─ Босой, а в кубанке, как-то не тово...
─ Разок сходя, а завтра поеду в Таловую и чего-нибудь подберу.
Бабушка Марфа настаивать не стала, зная: если Ванька заупрямится, то не сдвинуть. Весь в маманю, упертый. Но по поводу черной рубашки все же заметила:
─ Рубашку-то лучше надеть светленькую, чай, не на похороны, а на свадьбу малый придет.
─ Кому свадьба, а нам ─ траур, и не будем об этом.
─ Не будем, так не будем, ─ кивнула бабушка Марфа и, завздыхав, занялась у печки своим делом, зная по жизни, что настырную племянницу уж точно не переубедить.
Наконец-то собрались и не поевши поехали. Пока ехали, мать с какой-то обидой выговаривала Ваньке, что вот клянчил-клянчил сходить к отцу, а теперь вроде как недовольный.
─ Сходи, сынок, погляди и послушай, о чем там люди гутарят. Расскажешь потом, как отец и его новая жена тебя приветят. ─ Говорила жалостливо, к себе прижимала. У нее всегда так: то облает ─ аж из себя вся выходит, а то вдруг начнет обнимать и ласкать. Бабушка ей не раз повторяла: ─ Взрывная какая-то ты, Лександра. Будь с мальчонкой поласковей, ему, горемычному, окромя нас с тобой не к кому голову притулить.
Ваньке шесть лет. Он хоть и мал, но все понимает, знает, почему мать на отца сильно злится. Потому что бросил ее и теперь у него будет другая жена. Но ведь и мать обижала отца, об этом бабушка ей в лицо говорила, да и сам не раз слышал, как ни за что она его ругала. Отец был прав, а она кричит, распаляется, обзывает ─ кому понравится? Бабушка Марфа говорила, что отец когда-то был в Бирюче большим начальником, а как семейная жизнь не заладилась, его с начальников-то турнули, и стал он пастухом. В селе поговаривали, что дюжа тут мать постаралась. Отец стал пастухом, а мать ─ председателем колхоза. Теперь на тарантасе разъезжает. Но Ваньке от этого легче не стало, уж лучше бы жили вместе и не ругались.
Перед поворотом к плотине мать остановила лошадь и, поглядев на Ваньку, негромко сказала:
─ Во-он тот большой дом, что напротив школы, видишь?
─ Знаю-знаю, где свадьбенские песни орут, ─ пробурчал Ванька.
Мать, видно, хотела сделать замечание, но передумала, кивнула:
─ Вот туда и иди. А если кто спросит, где я, скажешь, что в поле.
Ванька молча спрыгнул с тарантаса и жалостливо посмотрел на мать, но та, отвернувшись, поправила выбившиеся из-под платка волосы. Глянув на него, сердито бросила:
─ Ну чево уставился, горюшко мое? Иди-иди, неча мне тут с тобой торчать. Понимать должен. ─ Мать ударила лошадь вожжами, и вскоре тарантас скрылся за плотиной.
Ваньке стало одиноко и грустно, на глаза наворачивались слезы. Обижался на мать: когда просился отпустить к отцу, то не пускала, а теперь-то зачем? Вспомнились ее слова ─ послушай, о чем люди там гутарят. Еще чего-то говорила... Ага, как отец с новой женой его приветят... Зачем все это? Ему совсем идти на свадьбу расхотелось. Вот если б отец был один ─ другой дело. Что он там увидит? Хотелось заорать и броситься вдогонку за матерью, но ее и след простыл. Теперь кричи не кричи ─ не услышит.
А ведь можно и не ходить, думал Ванька. Матери он и без того все как надо расскажет. Ясно, что отцова жена ему не понравится, а люди на свадьбе между собой по-разному толкуют. Нет, лучше сказать, что отца осуждают. Не надо бы ему было жену с мальчишкой, с ним, значит, бросать. Мальчик-то даже в школу не ходил. Так матери будет по душе...
Ванька думал, планировал, хитрил и не заметил, как дошел до дома с крылечком. А там ─ толпа ротозеев. Ребятня и взрослые облепили окна, глазеют, что в избе творится. Только и слышны возгласы: а-а-а! о-о-о!..
В избе вовсю наяривает гармонист. Душа у Ваньки дрогнула: интересно б узнать, свой или чужой? Игра на гармошке Ваньку с ума сводит. Как только он появился около дома, столпившиеся у избы бабы сразу промеж собой зашушукались.
Небось обо мне, подумал Ванька, направляясь к крыльцу. ─ О ком же еще? Скажут ─ кубанку на башку напялил, а на ногах ничего. Да и рубаха черная, совсем не свадьбенская... Теперь-то он понял, что мать на зло отцу это сделала. Да кому какое дело? Чай, его отец женится, а не чей-то. Ванька еще больше разозлился. Подумал: а может, все-таки убежать домой? Скажет бабушке, что голова страшно разболелась, а уж она матери все как надо передаст. Мать обязательно выговорит, а то и влупит, скажет: почему не слушаешь, я тебе чево говорила?.. А еще удерживало узнать ─ кто же играет на гармошке? Хорошо играет, заслушаешься. Ванька своих гармонистов наперечет знает: есть такие, кого слушал бы и слушал, а есть ─ еле пальцами по кнопкам шевелят. О таких бабушка иной раз скажет ─ "Ни уму, ни сердцу". Вот как узнает о гармонисте, так и домой убежит. Эх, была бы у самого гармошка! Да кто купит? Стараясь быть хмурым, похожим на только мать, Ванька, опустив голову, поднялся на крылечко. Там уселся на скамейке, в самом уголке. Огляделся, в избу решил пока не заходить. А людей-то сколько собралось ─ прорва: все такие развеселые, снуют туда-сюда. В сенях вообще не протолкнуться. Думал, что станут с расспросами приставать, но ошибся. Да и кому он нужен? Родственники отца, похоже все в избе, на улице крутятся сплошь незнакомые. Ванька стал разглядывать свои ноги. На большом пальце левой ноги заметно выделялся красный рубец: поранил куском стекла, когда на речке ракушки собирал. За лето пальцы на ногах не раз ранил или сбивал обо что-то твердое. Мать обычно ругает, говорит, чтоб не носился как угорелый...
Стало холодать, и Ванька зашмыгал простуженным носом. Сколько бы он так просидел за спинами куривших мужиков ─ неизвестно. Но его заметил проходивший мимо двоюродный брат Пашка. Пашкина мать, тетка Марья, отцова родная сестра. Пашка, принаряжен, лицо красное, а табачищем-то несет! Видать не одну цигарку за домом продымарил. Остановившись, Пашка удивленно спросил:
─ Ты чего тут приткнулся, Ванек? ─ Звал Ваньком, хотя знал, что ему это не нравится. Уронив голову, вроде как не слышит, Ванька молчал. Подумаешь, в пятый класс ходит! Да он и сам скоро в школу пойдет. Пашку не сравнить с братьями матери, Григорием и Левоном. Вот они ─ да-а, крутые. С ними лучше не связываться, но Ванька и их не всегда слушает. Дядька Григорий говорит ─ будешь звать меня "батякой", а какой он Ваньке "батяка", если у него свой отец есть? Пускай ремнем пужает, даже отстегает, а он все равно "батякой" звать не станет. Обидно, что отец Пашку на свадьбу позвал, а про него совсем забыл. Ванька злился и глядел на Пашку исподлобья.