Больше всего мать зацепило то, что родной сынок отплясывал на свадьбе и лез целоваться к ее сопернице. У нее это в мозгу не укладывалось. Какой позор, да за такое!.. В ее горячей голове ворочались недобрые мысли. Если б не бабушка Марфа, горой вставшая на защиту Ваньки, она его уж точно бы отмутузила ─ в таких случаях мать становилась неуправляемой. Но бабушка дала племяннице решительный отпор. Такого раньше с ней не бывала: порой поспорит-поспорит, а потом, соглашаясь, скажет: "Ладно, Бог нас с тобой, Лександра, рассудит". Теперь же встала рядом с Ванькой и все припомнила матери: и затеянный ею "базар" с отправкой сына на свадьбу, и черную рубаху, и что послала босого, но в кубанке.
─ Ванька не виноват, ─ твердила упорно. ─ Это все Пашка по своей дурости над ним подшутил, и Марья ему уже сделала выволочку.
Но мать будто заклинило, она и слушать оправданий не хотела. ─
Теперь ты у меня походишь к своему папане! ─ грозила Ваньке. ─ Я и ему мозги вправлю! Это ж надо так опозорить!
Мать говорила обидные слова в адрес отца, досталось и Ваньке. Ее лицо было красным, глаза злыми, голос недобрым. Но взрывной пыл стал понемногу утихать. На слова матери, что Ваньку надо чаще драть, иначе совсем испортится, бабушка с укором заметила:
─ Кого драть-то?! За что? Подумай своей головушкой, ты же мать ему, и роднее тебя у мальчонки никого нет.
Слушая бабушку, Ванька скулил уже не понарошку, а разрыдался взаправду. Ему стало страшно грустно и обидно за то, что у отца теперь своя семья, а мать вся в мотаниях и все время на него кричит, обижает. Если б не бабушка... Плача, уцепился за нее ручонками ─ не оторвать. Поглаживая ладошкой его вспотевшие вихры, та как могла успокаивала. Она его любила больше всех, так же, как и он ее.
Неожиданно мать засобиралась уезжать, а может, ей надоело слушать эти хныканья и упреки.
─ Ты б показала Ванюшке обновку. Аль в Таловой так и ничего не купила? ─ напомнила бабушка. ─ Пускай попримеряя.
─ Его за проказы ремнем надо пороть, а не обновкой радовать, ─ сердито выговорила мать, но все-таки сходила к тарантасу и вернулась с сумкой, из которой достала новые черные ботинки. Поглядев на Ваньку, сказала уже не так хмуро: ─ На, примеряй, плясун!
Повредничав, Ванька начал мерить. Теперь все переключились на ботинки. Не малы ли? Не давят с боков?
Шмыгая носом, Ванька недовольно отвечал:
─ Да в них по две моих ноги засунуть можно...
─ Ладно-ладно, скажешь тоже. Чай, не на один год берем, ─ оправдывалась мать.
─ И взаправду, внучек, не на один. Подрастешь, и ножка станет побольше. Не злись, тут мать права, ─ сгладила бабушка Ванькино недовольство, довольная, что ссора улеглась. Но Ванька злился на мать. Он хотел ей сказать, что готов сколько угодно ходить босым, лишь бы она его не обижала. Смолчал, боясь, что опять взорвется. А ботинки хорошие, теперь в них можно запросто лужи померить. Подойдя к бабушке, Ванька вновь обнял ее за юбку. Та, погладив по голове, сказала:
─ Иди, внучек, поцелуй маму, иди...
Но Ванька не послушался, такой уж у него вредный характер, да и обида на мать еще не прошла. Опять выручила бабушка, предложив матери вместе поужинать.
Ели втроем, но разговор за столом так и не получился, хотя добрая бабушка старалась всех растормошить. Мать отмалчивалась, будто ушла в себя, да и Ванька не знал, с чего начать. Вышли ее провожать. Подойдя к тарантасу, остановились. Переступая ногами, меринок повернул к ним голову.
─ Мой совет тебе, Лександра, уходи-ка ты побыстрей со своей работы, ─ сказала бабушка Марфа негромко. ─ Не бабское это дело. Лучше своей семьей займись.
Мать удивленно вскинула брови и какое-то время молчала. Потом спросила:
─ А где она, семья-то? Была и нету. ─ И засмеялась, только смех получился какой-то нерадостный.
─ А Ванька? ─ рассердилась бабушка.
─ Что Ванька-Ванька! Он никуда не денется. ─ Поглядела на него ласково: ─ Верно, сынок?
Опустив голову, Ванька смолчал. Не дождавшись ответа, мать подошла к бабушке и сказала с обидой:
─ Вот никак, Ермильевна, в толк не возьму. Зачем ты весь этот разговор затеяла? ─ Крутнув головой, недовольно хмыкнула. Помолчав, продолжила: ─ С работы чтоб ушла! Надо же! А зачем уходить? Она мне по душе, там я хоть забываюсь. А может, тебе сидеть с Ванькой надоело? Тогда так и скажи.
─ Ничего-то ты не поняла, ─ с укором вздохнула бабушка. ─ Болтаешь всякую чепуху да все на жизнь свою обижаешься... ─ И стала поправлять на голове платок.
─ Ну вот, и ты в обиду ударилась. Ладно, в другой раз договорим. Только без Ваньки, нечего ему наши речи слушать. А сейчас мне ехать пора. Мать села в тарантас и, взмахнув кнутом, негромко крикнула: ─ Но-о, пошел! ─ Застоявшийся меринок сразу взял рысью.
─ Слава тебе, Господи, что хоть так обошлось. ─ Бабушка несколько раз перекрестилась. А Ваньке вся эта говорильня надоела, он спешил поиграть с ребятами на площадке у школы. Ох уж как хотелось ему увидеть там Пашку и высказать, что от матери из-за него получил. Вот только на затылке, где мать вбуздорила, ничего не прощупывается. Потрогал пальцами макушку, но так ничего и не нащупал. Заметив Ванькино раздумье и его прикасания к затылку, бабушка участливо спросила:
─ Больно?
─ Да нет, стерплю. Она ведь так, легонько шкрыкнула. ─ Ванька для убедительности вяло махнул рукой. Зная добрый характер бабушки, отпросился у нее поиграть с ребятами у школы. Вздохнув и поглядев на внука грустными глазами, бабушка отпустила, но на всякий случай предупредила, чтоб далеко не убегал, вдруг да мать вернется и к себе заберет. ─ Ищи потом, ─ проворчала для приличия.
Ванька стреканул к школе, а бабушка, зайдя в избу, присела перед иконами на колени и стала тихонько нашептывать свою молитву к Пресвятой Деве Марии. Она просила ее образумить и успокоить племянницу, побыстрей убрать ее с колготной работы, защитить Ваньку и не давать его в обиду. Молилась и кланялась долго, рассказывая Деве Марии обо всем, что волновало душу, находя в этом свое успокоение...