И это несчастье я поднимала своими руками? Признаюсь — была не права. Исправлюсь и обещаю больше так не делать.
— Этого я и ожидал! — напыжился Колька. — Ты постоянно им меня попрекаешь! Тебе просто завидно, какая у меня работа…
Угу. После того, как я написала за него диплом, Николя стал высококлассным спецом. Он у нас менагер руководящего звена в крупной фирме. Но на мою просьбу устроить меня туда же отговорился тем, что ему не позволяет гражданская совесть привести на работу гражданскую жену. Типа, хоть прилагательные и одинаковые (а одинаковые полюса отталкиваются), но друг с другом не сочетаются и не уживаются.
— …И какая у меня зарплата!..
Естественно. Он зарабатывает под четыре штуки баксов, которые я деньгами никогда не видела, потому как скопидомный Коленька сразу стал откладывать денежки на банковский счет под разными предлогами и на хозяйство мне почти ничего не давал.
— … И тебе постоянно что-то нужно!..
И гонору заметно прибавилось, хоть ложкой ешь. А что в голове ни бум-бум — так кого это на работе волнует, пока работу за него делает его женщина? Зато мужик при штанах. Умеет себя подать. И вид представительный.
— …Хотя сама из себя ты ничего путного не представляешь! — заявил он мне, сделав неожиданный вывод.
Мы стояли на борту оплаченного нашей группой катера и сверлили друг друга разъяренными взглядами.
— Я тебя породила, — нагнулась, не сводя с него взгляда и нашаривая что-нибудь увесистое. — Я тебя и прибью!
— Плагиат! — фыркнул Николенька, но все же отодвинулся подальше.
Господи, за что мне это? Если это моя награда, то каким же будет наказание? Вдруг оно будет лучше?
Сколько мне еще расхлебывать последствия, а? Упала в яму, выкопанную собственной глупостью и недальновидностью, и до сих пор карабкаюсь из нее наверх.
— Мало того, что ты завистливая, — забыл о правилах безопасного обращения с разъяренными женщинами недальновидный Колька. — Так еще и редкостная сука!
— Сволочь! — рявкнула я, швыряя в него все, что под руку попадалось — резиновые тапки, какие-то сетки, чехлы от очков.
— Стерва! — он отскочил и скорчил презрительную рожу.
— Кобель! — багровая от злости, как вареный рак, я, тяжело пыхтя, выискивала глазами, что бы еще в него кинуть. Поблизости ничего не осталось.
— С чего бы? — вытаращился он на меня.
— А кто вчера проснулся в обнимку с Аленкой? — вызверилась я. — Да еще без трусов?
Аленка была восемнадцатилетней длинноногой моделью, присоединившейся к нашей группе в первый раз для получения новых ощущений. Которые, кстати, получила я, когда нашла их вдвоем. Существом Аленка была безобидным, легкомысленным и безалаберным. Сердиться на нее не было никакой возможности, хотя бы по причине ее непроходимой тупости.
— Ничего не было, — уверенно изрек Николя. — Если я ничего не помню, значит — ничего не было!
— Идеальная логика для начинающего кобеля! — посочувствовала я.
И тут такое началось…
— Сама виновата! — И дальше пошел перечень таких головокружительно тошнотворных подробностей, что я чуть не села.
Оказывается, я рожей и фигурой не вышла, и его тошнит от меня, и он мне четыре года одолжение делает, что со мной спит, хоть паранджу надевай. И фригидная я, и холодная, и бесчувственная… Хозяйка хреновая, раз его, такого умного и продвинутого мало облизываю, да еще и в магазин временами на машине гоняю. И скучная, и заучка, и…
— Дура! Вот и оставайся тут сама, гляди, как другие ныряют — у меня и свои дела есть! — он сально улыбнулся и победоносно спустился с трапа в маске и ластах, с непромокаемым свертком в руках отплывая обратно, к берегу. Благо, пока мы собачились, катер успел отойти всего метров на двести.
Я чуть не заплакала. Скот! Знает же, что по правилам мы должны погружаться вместе с напарником!
И вот этому чмо я отдала лучшие годы? Когда я научусь делать своевременные выводы? И делить все слова о неземной любви на десять и после извлекать из остатка квадратный корень?
И ведь далеко не дура! Не было в породе Климовых идиоток и как-то не хочется поганить династию таким сомнительным начинанием. Есть, конечно, у всех женщин нашего рода общая черта — любим сами себя обманывать и воображать возвышенные чувства там, где их нет в помине.
Но не зря меня назвали в честь бабушки — Марусей. Дамы с этим именем в нашем роду всегда были особами выдающимися и крепко стоящими на ногах. И я не буду исключением.