- Ясно - пискнул он, пытаясь кивнуть, но подбородок был зажат словно в тисках.
Петрович отпустил его, тяжело прошел к своему стулу и уселся. Он смотрел на Санька с выражением, которое тот не мог расшифровать - что то вроде сожаления.
- Теперь говори, подробно говори, что у тебя в боксе произошло.
Саша, как хороший ученик, послушно повторил ему всю историю от начала, от банкета, до конца, то есть до этой комнаты и ноющего подбородка. Петрович давил на него мутными, как у снулой рыбы, глазами и ничего не говорил. Потом бросил через плечо.
- Ты слыхал, Арнольд? Ты слыхал, что тут у нас происходит? Этих двоих я знаю, конечно. Это самый гимнаст - из кроликов, просто тупое животное, был альфонсом, когда мы его взяли. Такие типчики будут в цене. Его фамилия Крутин. Но мозгов там примерно с чайную ложку. Вот второй, Арнольд, ты слышишь? Вот второй внушает мне серьезные опасения. Как ты его описал?
- Высокий очкарик, нос у него такой, как будто его вообще нет. Волосы назад, кажется, хотя я не помню. И еще... вот как бы выразится, трипи-напи...
- Ну? - прессовал его исподлобья Петрович.
- Ну, если ну, то у него такая манера общаться, как будто он держит всех за каких-то лохов недобитых. Небитые лохи, тихие лохи, понимаете? Вот он так и общается. Вот так. Вид у него такой, словно он имеет в виду - ты говно.
Саша с наслаждением и очень отчетливо проговорил последние слова, уставясь прямо мутные пятнышки Петровича и тот недоуменно поднял брови - как, простите, это понимать? Саня повторил с самым невинным видом.
- Ты- дерьмо, разве непонятно? По моему, все очень просто. Весь вид у него такой, что ты рядом с ним себя каким-то плевком ощущаешь, понимаете? Высокомерный он, что ли, а может действительно, просто слишком умный, тогда сам себе дураком кажешься поневоле и не надо ему ничего говорить и ничего не надо намекать, каждый сам себя по любому идиотом чувствует. Да, может быть и так.
Саша ожидал, что Петрович поведется на слегка прикрытое хамство и даже приготовился непопулярным мерам с его стороны, но особист оказался умнее. Он только усмехнулся и повернулся к своему начальнику.
- Слыхал, Арнольд, как этот пролетариат все правильно подбил? Ведь верно, он на самом деле такой умный, что рядом с ним себя реально идиотом ощущаешь. Потому его никто и не любит.
Петрович достал из кармана маленькую рацию и спокойно приказал.
- Всем постам. Если кто увидит Безгоруйко Семена Яковлевича, отдел программ и шифровки, пусть сразу приводят в бокс номер 13. Сразу, ясно, немедленно! Никакие оговорки о занятости не могут быть приняты. Кроме того, Степа и Евгений Олегович, сходите к нему в номер и посмотрите, что творится. Что там твориться, идиоты, что за народ! Любые носители онформации изымаете... Степа, ты что, полный кретин? Идиот, да? Что такое носители информации, ты знаешь? Это то, на что информация пишется, пишется. Все, действуйте...
Убрав в карман теплой камуфлированной куртки рацию, Петрович уставился на Саню взглядом, который тот тут же оценил как плотоядный. Казалось, что мужику не терпится применить непопулярные меры, или меры физического воздействия, или методы активного следствия - как это называлось в не таком уж далеком прошлом.
Арнольд, похожий на седого задумавшегося журавля, сжал подбородок так, словно хотел выжать из него сок, и смотрел в одну точку. Лина, присутствие которой здесь совсем не ощущалось, внимательно рассматривала Саню лишенными всякого выражения глазами. Потом заговорил Арнольд, который и так промолчал рекордный для себя срок.
- Все таки это произошло... Петрович, ты понимаешь, что это все таки призошло?
- Я же тебе говорил, что не надо деньги тратить на двойников, никому эти двойники не нужны, надо было деньги тратить на телохранителей. Вот они бы нашли спрос.
- Нельзя!! - с надрывом выкрикнул Арнольд. - Как ты не понимаешь, что этого делать нельзя! Человечество итак уже задыхается от насилия!! Вы, когда будете на материке, посмотрите любую программу - это же мерзость!! Просто мерзость, по другому и сказать нельзя!! Какой - то гад каждые пять минут омерзительным, утробным голосом вещает про подвиги очередных уголовных подонков. Я понимаю, что страна после семнадцатого года стала одним огромным лагерем, но не настолько же!! Господи, раньше хоть ради приличия говорили о счастье человека, теперь братву интересует исключительно братва. Чем поганей фильм, тем охотней его показывают.
- Да что вы говорите...- удивляясь себе, перебил шефа в очередной раза Саня. - Вот "БМВ", например, чем для вас плохой фильм?
Арнольд подошел, внимательно посмотрел сидящему Саньку куда-то в затылок и усмехнулся.
- Наглец, конечно, на насколько же непосредственный!! Так вот, мой юный наглый друг, это фильм, как и всякие "Жмурики", омерзительная и наглая демонстрация братвой своих мускулов. Этими фильмами братки плюют в морду власти, а власть утирается. Все нормально на самом деле, что тут говорить. Если позволяют показывать историю банальных бандюг - и все тот же козел с утробным голосом бубнит, что это культовый фильм - то вот такие представители общества, как вы, мой молодой друг, с большим объемом мозгового вещества в головке...
- В голове - обрадовался Саня случаю уязвить высокомерного старика, на что тот отмахнулся от него, как от мухи.
- Да нет, я не оговорился, он у вас именно в головке. Так вот, они будут верить, что история братвы, которую выставили этакими рыцарями, это и есть правда. Со всеми вытекающими отсюда последствиями... господи, какой же ужасный эксперимент, какой ужасный эксперимент....
Поскольку Арнольд, у которого вдруг затряслись плечи, отошел к окну, Саня покрутил пальцем у виска. Ему показалось, что с такой оценкой начальства Петрович будет согласен - тот во время обличающей тирады стоял, смяв тяжелыми морщинами лоб и играл желваками на квадратных скулах.
Действительно, начальник службы охраны никак на оскорбительный жест не среагировал, зато безмолвная Лина отвесила Сане такого леща, что мир несколько минут покачивался и тоненько звенел.
Арнольд повернулся на звук, поглядел на Сашу пустым взглядом, потом пожал плечами.
- Одно радует. В старые времена я не смог бы купить все эти гектары и жить так, как хочу. Но законы, конечно, волчьи, хотя и в волчьей стае есть свои плюсы. Вы этого не понимаете, молодой человек?
Саня пожал плечами, потом кивнул головой и глупо улыбнулся. Он действительно ни черта не понимал, не понимал даже, хорошо это или плохо. И не знал, соответственно, как себя вести.
Арнольд стоял, почти упираясь лбом в стекло, погруженный в одному ему ведомые проблемы. И тут Петрович, который до этого свято чтил субординацию, не выдержал.
- Я, конечно, не щенок нахальный, которому все прощается, но дай в кои-то веки и мне слово сказать!
Арнольд если и был удивлен этим выступлением, то вида не подал. Он взглянул на соратника отсутствующим взглядом и опять прислонился наморщенным лбом к ледяному стеклу.
- Вот что я хочу тебе сказать... Ты у нас, конечно, гений, даже спору нет, никто этого и не оспаривает. А если кто-нибудь слово поперек скажет, так я же первый об этом узнаю и говоруна в бараний рог на хрен согну... Но вот в плане бизнеса ты никуда не годишься. Позоришь, можно сказать, свою фамилию. Отчество, папашу своего, вот что я хотел сказать.
Ты не на того коня поставил. Всякие двойники - это, конечно, хорошо. Транспорт на мускульной силе - тоже, естественно, неплохо, совсем даже неплохо, прекрасно, вот что я могу тебе сказать. Но на этом больших денег не сделаешь.
- Вот как? - надменно поднял Арнольд клочкастые брови. Но, видимо, сама возможность говорить казалась Петровичу победой, и, окрыленный, он продолжал.
- и не надо на меня смотреть с этаким... Да, с этаким высокомерием. То, что я о тебе думаю, я почти все сказал. Но почти... Знаешь, на что будет совершенно чудовищный спрос?
- на двойников...- печально произнес Арнольд.
- ну да, и на двойников тоже. - как от назойливого насекомого, отмахнулся от него Петрович и договорил с торжеством.