Молодцы, закинув за спины не пригодившиеся автоматы, встали строем, едва ли не плечом к плечу, и медленно двинулись, осматривая буквально каждый клочок мха и дороги. Особенно не везло тем, кому попадались ледяные осенние лужи - под внимательным прищуром Петровича бедолага, находившийся ближе всех к ней, закатывал рукава и на ощупь проверял дно. Выражение лица поисковика крайне трудно передать словами... потом он совал красные, как гусиные лапы, руки в карманы и догонял остальных, шипя сквозь зубы матерщину.
Санек сидел, тупо и мрачно глядя вперед. Все, что происходило, казалось каким-то дурным сном, который скоро кончиться. Останутся где-то там, в глубине подсознания и фигура, неутомимо, механически пропахивающая круги в пыли, запавшие остекленевшие глаза трупа, которого заталкивали, ломая негнущиеся конечности, в его, Сашкину, машину, дурноту, которая помогла ему выдержать весь этот шок...и, как венец всего - два неторопливо разговаривающих человека, странноватый но узнаваемый запах жареного мяса, застывшие, как совершенные скульптуры, фигуры коней.
Саня выкурил уже три сигареты подряд - и с удивлением увидел, что Арнольд тоже дымит, затягиваясь жадно и неумело. Петрович что-то ему доказывал, негромко и внушительно, то растопыривая пальцы, то сжимая их в кулак, то потрясая этим красным булыжником... Арнольд кивал, но лицо его при этом выражало беспримерную муку, даже отчаяние.
- Вот, дурья твоя башка... - тихо, как бы сама к себе обращаясь, проговорила Лина. - говорила тебе - надо лыжи вострить... молись, если ты верующий, если неверующий - все равно молись...
- А что такое? - так же, глядя вперед себя, в исчезающее дымное облако, спроси Санек.
Хоть на них никто не обращал ни малейшего внимания, игра в конспирацию продолжалась.
- Да ничего. Петрович хочет жесткую проработку всего состава устроить...
- Какого? - опять не понял Санек. - которого мы встретили когда на этих... коняшках сюда поскакали?
- Дурень...знаешь, сколько тут людей работает? Около трех тысяч.
Она бросила косой быстрый взгляд на Саню и усмехнулась.
-Да-да... Не роняй челюсть, грудь отшибешь... тут одних программистов не меньше тысячи, потом еще патологоанатомы, биологи, биоинженеры, химики, электронщики... да и простых работяг тоже хватает. Которые готовят костяки, мышцы отливают, скелетные платы штампуют...
- И что? Сколько нужно, чтобы всю эту толпу допросить?
- Два выходных и еще день, чтобы информацию обработать. А потом уже тех, кто прокололся, будут в реальную обкатку брать. И не дай бог тебе под эти жернова попасть. Ты точно ничего не брал?
Саня стал старательно доставать из пачки последнюю сигарету и натурально вздохнул.
- Курятина кончилась. Как я теперь буду? Уши пухнут...
- Ничего. Проживешь и без этого гавна.
- Умру! - взвыл Саня - он был уверен, что без табака не продержится и дня.
- Да проживешь, никуда не денешься. Чушь это все - и что табак не заменим, и что курить бросать трудно. Да ничего не трудно. Так ты зачем не мозги паришь? Ты что-то находил?
- Когда? - Саня наконец-то нашел в себе силы и посмотрел в раскосые и одновременно округлые, недобро поблескивающие глаза девушки. Что -то было в них такое, что Саня на мгновение потерял дар речи - а потом длинные ресницы прикрыли этот нестерпимый колдовской блеск и тут же полился какой-то оправдательный бред.
Лина его уже не слушала - она покусывала губы и наматывала смоляную прядь на палец, потом вдруг хлопнула себя по колену и заявила.
-Точно. Так мы и поступим.
Она посмотрела на Саню со странным, озорным не к месту блеском и негромко - так как после звонкого хлопка и Арнольд, и Петрович смолкли на секунду и удивленно повернулись - пояснила.
- От тебя потребуется единственное - молчать, поддакивать мне и соглашаться. Тогда, может быть, все устроится наилучшим образом. А если нет - то попадешь в такую мясорубку, что рад не будешь. "То без слуху и духу тогда пропадешь, не успев даже крикнуть - спасибо!!"
- Это что еще за хрень? - нахмурился Санек, который и так ничего не понимал, да к тому же был слегка уязвлен тем, что опять, уже в который раз, все решили за него. - Почему я кому-то должен говорить спасибо? И за что? Пока что ничего хорошего мне не сделали.
Лина нахмурилась, собрав на чистом лбу вертикальную морщинку.
- Господи, какой же ты идиот...- пробормотала она с досадой. - да ты должен благодарить только за то, что тебя еще не пустили на муляж. Здесь это быстро. В нашем раю строптивые не задерживаются. Уверяю тебя... да, вот еще что. Если тебя будут спрашивать - вот прямо сей момент - скажи, что после армии работал санитаром в дурдоме. И что лучше всего ты умеешь - конечно, после верховой езды - так это вязать психов. Понял?
- Нет. - искренне ответил Саня. Он никогда не работал в приюте для умалишенных, и понятия не имел, кто их там связывает и как. И опять же ему не понравилось манера девушки - давать какие-то дурацкие советы, учить, не поясняя, зачем и кому это нужно.
- Нет, ты погоди, ты мне объясни, сначала, а потом...
- "Я в тот день по-турецки вам все объяснил, повторил на фарси, на латыни, но сказать по-советски, как видно, забыл, это мучит меня и поныне."
Прочитала Лина что-то опять непонятное и уставилась на Санька глазами взбешенной кошки.
- Ты не просто кретин, ты кретин в квадрате. Говорю тебе - либо ты сейчас заявляешь себя санитаром, либо тебя будут обрабатывать так же, как и всех. Ну?
Ответить на это командирское "ну" Санек не успел. К ним, переваливаясь, двигался Петрович и рядом возвышался смущенной каланчой сам хозяин всей зашатавшейся системы.
- О чем спорите, молодые люди? - спросил он тоном вышедшего в отставку ловеласа. Начальник охраны без смущения буравил взглядом то одну, то другого. Но Лина, видимо, хорошо знала этих двоих и повела себя правильно.
- Клеиться ко мне санитар этот. Все выспрашивает, в какой больнице я работала, может, у нас общие знакомые есть... я говорю, что с психами никогда дела не имела и не желаю иметь.
- Но я же не псих!! - возмутился Саня и неожиданно для себя выдал Линину заготовку. - Сам-то я не псих, я только помогал их скручивать, и все...
- И чем вы их усмиряли? - спросил Арнольд, чей взгляд стал на миг таким же колючим, как и взгляд начальника охраны.
- Сульфу кололи в жопу и под лопатку - честно ответил Саня, которого во время армейской рокировки забавница-судьба определила в психушку. - хорошая штука, потом никто уже не буянил. Для острастки иногда и новеньким закачивали, даже если они смирные... чтобы знали, что не на курорт приехали...
- А еще что? - спросил Петрович, громко скребя мясистую щеку. Саня пожал плечами.
- А я откуда знаю? Я и сульфазин-то знаю только потому, что его перед уколом греть надо было. А что там в других ампулах, хрен его знает. Я не интересовался. Да нет, какие то подкатывались, просили наркоту достать, но я с наркотой никогда дела не имел. Я по старинке, я водочку... святое дело... как дерябнешь под соленый огурчик, или под капусту квашенную... вы знаете, как я капусту делаю? Это ария, опера, Муслим Магомаев, а не капуста...
- При чем здесь Магомаев? - опешил Арнольд.
- Ну как... он же поет.
- И что?
- Так душа то тоже поет, как водочки тяпнешь а потом на вилочку капусты и заешь....Кобзон, чистый Кобзон!!
Арнольд пожевал губами, видимо, в очередной раз оценивая интеллект этого малого, потом посмотрел на Лину.
- Да, везет тебе с женихами.
- Какой он мне жених!! - неожиданно вспыхнула настоящим румянцем Лина.
- Ну, не жених, так и ладно. Мозгов у него, действительно, не очень. Помогать тебе будет. С сегодняшнего дня большая чистка начнется.
- Может, не стоит? - робко предложила Лина. Арнольд вместо ответа поглядел на обгорелый, в ржавых радужных разводах корпус, который потрескивал, остывая.
- Они сделали то, чего я боялся. Они это сделали под самым нашим носом. Даже Петрович ничего не знал. Или знал...