Теперь Саню били уже польские крестьяне, которые, к счастью, принимали его за жалкого беженца, а не за еврея. Так и выжил, спасибо родителям-коммунистам, не давшим деду с бабкой обрезать мальчика, как положено, на восьмой день.
Так случилось, что в одном из городков, бредя неведомо куда и неведомо зачем — Саня старался не задумываться, тут уж будь, что будет — он наткнулся на взрослого — тому уже было лет двадцать, а может и больше, парня — Яцека.
— Играешь? — Яцек кивнул на скрипку.
— Ага.
— А ну, сыграй!
Дело привычное. Саня расчехлил инструмент и взялся за смычок, заиграл на всякий случай что-то польское: полонез Огинського.
— Аид?[73] — неожиданно спросил Яцек. Саня насторожился.
— Нет.
— Врешь. Но не бойся. Я сам ex nostris[74], — и Яцек рассмеялся. — Спрячь скрипку, все с тобой понятно. Есть хочешь?
А что, разве есть такие, кто не хочет? Зачем же спрашивать?! Яцек привел его в небольшую квартиру на окраине Кемпно, которую снимал вместе с приятелем, таким же белобрысым, как Саня, юношей по имени Мени.
— Менахем? — осторожно предположил мальчик.
— Эммануэль! — ответил парень. — Но зови меня Мени.
Хлеб, а к нему невиданное богатство — настоящее масло и козий сыр. Пир горой! Пока Саня жадно впихивал в себя эти деликатесы, Мени и Яцек занялись его образованием. Ребята говорили на родном и привычном идише, на котором запрещали общаться родители, но разговаривали зейде с бобале, дедушка с бабушкой. Правда, новые знакомцы говорили с сильным польским акцентом. Неважно, все равно друг друга понимали, тем более, что в идиш вплетали русские и польские словечки, тоже с детства знакомые.
Евреи должны жить только на своей земле, перебивая друг друга, доказывали ребята. Только там. Во всех остальных местах на Земле с них рано или поздно будут спускать штаны, смеяться над обрезанным, да и над необрезанным органом, придумывать обидные клички и прозвища. А в конце ты всегда будешь получать пинок кованым сапогом. Это в лучшем случае. Так прожить свою единственную жизнь? Ни за что!
— Ты про погром в Кельце слышал?
Саня помычал набитым ртом и отрицательно помотал головой.
— Вот тебе яркий пример того, что для нас есть только один путь. Уже после войны, когда стали возвращаться в свои дома выжившие в гетто и лагерях евреи, когда вернулись с войны те евреи, кто воевал в Красной армии и в британской армии, поляки устроили кровавый погром. Знаешь, что они кричали, когда убивали? «Доделаем, что Гитлер не доделал!» Ты хочешь жить среди этих нелюдей?
— Какой смысл оставаться здесь после такого ужаса? — подхватил Мени.
— А куда бежать-то? — удивился Саня. — Везде ж одно и то же.
— В Палестину. Там все будет по-другому.
Саня когда-то слышал от деда рассказы про Святую Землю, на которой в древности жили их предки, да только дед утверждал, что евреям райскую жизнь там сможет устроить только Машиах, Мессия, Спаситель, который вот-вот придет и освободит свой народ от мук и скитаний. А человеку в дела Всевышнего вмешиваться не годится. Так что надо жить и терпеть. Жить Саня хотел. Терпеть — нет… Страшно ехать куда-то за моря. А тут оставаться не страшно? Там хоть среди своих. Может, и правда там будет по-другому?
— Ну и как туда попасть, в эту вашу Палестину?
— Не «вашу», а — «нашу»! — Яцек покачал головой, переглянулся с Мени. — Есть путь.
Яцек и Мени были членами Бейтара[75], и после их рассказов о том, как дружно и счастливо будут жить евреи в Эрец Исроэл[76], все сильнее стремился Саня плыть в волшебную страну, где его ждут дом и очаг. Не прошло и нескольких месяцев, как он вместе с бейтаровцами поднялся на корабль, сначала долго носившийся по Черному, а потом по Средиземному морям. Сходу попасть в Землю Обетованную не удалось: судно остановили британцы, категорически отказавшись пустить новоявленных репатриантов в Палестину. Отчаянные парни кинулись на солдат, завязалась драка, в которой здоровенный рыжий британец, разъяренный непокорностью нарушителей, вырвал у Сани облупленный футляр со скрипкой, швырнул его в море, а самому скрипачу от души врезал тяжелым прикладом Ли-Энфилда.
75
Бейтар — молодежная сионистская организация, активно участвовавшая в еврейской самообороне. Своей политической целью и единственно приемлемым решением еврейского вопроса Бейтар считал создание еврейского государства