— Тина! Стой, не уходи!
Фигура неожиданно остановилась и обернулась:
— Гражданин! Как вам не стыдно преследовать одинокую женщину! Ведь вы уж вроде бы и не в таком возрасте, чтобы…
Перед ним стояла молодая симпатичная незнакомка с корзиной в руках, на дне которой лежали два свежесрезанных подосиновика.
— Простите… Мне показалось… — Он схватился за горло, покраснел и закашлялся.
— Странный какой-то, — сказала незнакомка, развернулась и ушла собирать грибы.
Он постоял, посмотрел ей вслед и медленно побрёл обратно. Дом он бросился на кровать и не вставал с неё до тех пор, пока не стало смеркаться. Чувство стыда и глубокого раскаяния мешало ему оторвать голову от подушки и открыть глаза.
— Надежда Степановна! Вы дома?
Он стоит на крыльце и громко и часто стучит кулаком в закрытую дверь. В одной из комнат вспыхивает свет, слышны торопливые тяжёлые шаги, хриплый голос «кто там?» и дверь, наконец, распахивается. На пороге появляется испуганное лицо Мельковой.
— Иван Алексеевич? Это вы? А я уж подумала… Что случилось?
— Ничего. Я уезжаю в город, могу там задержаться. Хотел бы оставить вам ключи. Вас не затруднит завтра вечером полить цветы в доме?
— Да куда вы, на ночь глядя?
— Так вы согласны? Вот держите. Вода в ведрах на веранде. До свидания.
— И как же вы вот так прямо?
Не оглядываясь, он уходит по дорожке и исчезает в темноте, сопровождаемый предупреждением Мельковой о том, что электрички уже вряд ли ходят. Он и сам знает, что уже поздно, и он рискует не успеть на последний поезд, поэтому ускоряет шаг. После дождя земля ещё не просохла, кругом лужи, ноги разъезжаются в разные стороны, и он только случайно сохраняет равновесие и не приземляется в одну из них. Наконец он выбирается на асфальт и выходит на финишную прямую. Впереди мелькают огни станции. Кажется, он успевает — никаких поездов его обострённый слух, пока он шлёпал по лужам, не уловил.
Ему повезло. Электричка медленно и плавно, словно по воде, причаливает к платформе и распахивает двери. В вагоне никого нет и сумрачно — вероятно, машинист решил не тратить зря электроэнергию на освещение пустых вагонов. Он садится на скамейку и зябко поёживается. Вид у него для посещения столицы, конечно, неважнецкий: ботинки и брюки в грязно-рыжих маслянистых пятнах. Ничего, дома приведёт себя в порядок, а утром…
«Милый, дорогой мой любимый Алёша!
Ты так неожиданно уехал, что я даже не могла сообразить, что на самом деле произошло. Только на другой день, когда твои поцелуи остыли на моих губах, я осознала всю глубину своего одиночества. Тоска по тебе была неимоверная, и в голову даже закралась мысль о том, чтобы покончить с собой — дальнейшее существование без тебя мне казалось бессмысленным.
Любимый мой! Зачем люди разлучаются? Неужели это было так необходимо?
Я хожу по городу, и всё мне больно напоминает о тебе, о нашем знакомстве, наших встречах, нашей любви. Ведь ты любил меня, Алёша? Боже мой, я пишу об этом в прошедшем времени, хотя знаю, что ты жив, а значит, не можешь разлюбить меня, забыть и бросить насовсем.
Твоя замена — очень тактичная и добрая женщина, но у меня с ней, кажется, пока получается всё плохо. Зачем она показала какое-то странное письмо от тебя? Ведь ты не мог написать мне на машинке, не подписавшись своим именем? Я так и сказала Марте, что не верю, что письмо от тебя, и она обещала предъявить ещё одно послание от тебя, рукописное. Ах, какая разница, в конце концов, каким будет это письмо, когда ты там, далеко в своей снежной России, а я здесь одна. Когда я смотрю на карту твоей родины, мне она кажется такой огромной, что, боюсь, ты навсегда потеряешься на ее огромных просторах.
Алёша, приезжай! Мне без тебя плохо, очень плохо. Пожалуйста. Твоя Тина».
— Ну что, прочитали, Иван Алексеевич?
Голос куратора выводит его из оцепенения. Они сидят в конспиративной квартире в районе Таганки. Обстановка в комнате настолько оскорбительно буднична и невыразительна, так не вяжется с письмом оттуда, что на какое-то мгновение ему кажется, что всё происходит в другом измерении — то ли во сне, то ли на другой планете.
— Да-да, прочитал… — Он протягивает письмо через стол.
— Нет-нет, вы распишитесь, что ознакомились. Вот так. Теперь давайте его мне. Руководство просит вас написать «Стелле» письмо. Она с подозрением отнеслась к вашей замене, и мы решили пойти на этот беспрецедентный шаг, чтобы не потерять агента.