Как-то ночью мне приснился совершенно другой сон.
Я вошел в офис лидера страны, который только что обнаружил у себя огромное месторождение нефти.
– Наши строительные компании, – сказал я ему, – арендуют оборудование у франшизы John Deere, принадлежащей вашему брату. Мы заплатим в два раза больше обычной ставки, а ваш брат поделится прибылью с вами.
А дальше я стал объяснять во сне, что мы заключим такие же сделки с его друзьями, владевшими разливочными заводами Coca-Cola, другими производителями продуктов питания и напитков и трудовыми подрядчиками. От него требуется только одно – согласиться на кредит Всемирного банка, который позволит нанять американские корпорации для строительства инфраструктуры в его стране.
Затем я мимоходом упомянул, что отказ повлечет за собой появление шакалов.
– Помните, – сказал я, – что произошло с… – я перечислил целый список имен, таких как Мосаддык из Ирана, Арбенс из Гватемалы, Альенде из Чили, Лумумба из Конго, Зьем из Вьетнама. – Все они, – продолжил я, – были свергнуты или… – я провел пальцем по шее, – потому что не играли по нашим правилам.
Лежа в постели, снова обливаясь холодным потом, я вдруг осознал, что этот сон точно описывает мою реальную жизнь. Все эти преступления действительно на моей совести.
Мне не составляло никакого труда предоставить государственным чиновникам, как в моем сне, внушительный материал, обосновывающий кредиты для их народа. Целый штат экономистов, финансовых экспертов, статистиков и математиков виртуозно составляли хитроумные эконометрические модели, доказывающие, что подобные инвестиции – в электроэнергетические системы, автомагистрали, порты, аэропорты и промышленные парки – стимулируют экономический рост.
Годами я полагался на эти модели, чтобы убедить также и себя в том, что я – благодетель. Я оправдывал свои поступки тем, что ВВП действительно повышался после строительства инфраструктуры. А теперь мне пришлось взглянуть в лицо фактам, скрывающимся за этими расчетами. Статистика была крайне необъективной; она была искажена в пользу семей, владеющих отраслевыми предприятиями, банками, торговыми центрами, супермаркетами, гостиницами и множеством компаний, которые процветали благодаря созданной нами инфраструктуре.
Они процветали.
Остальные страдали.
Деньги, заложенные в бюджете на здравоохранение, образование и другие социальные сферы, шли на выплату процентов по кредитам. О том, чтобы выплатить основную сумму долга, не было и речи, и страна попадала в долговые кандалы. Экономические убийцы Международного валютного фонда приезжали и требовали, чтобы правительство предложило свою нефть или другие ресурсы нашим корпорациям по низким ценам и приватизировало свои учреждения, связанные с электричеством, водоснабжением, канализацией и другими сферами общественного сектора, а потом продало их корпоратократии. Большой бизнес получал огромную выгоду.
Ключевым для подобных займов всегда было условие, чтобы строительными проектами занимались наши компании. Львиная доля денег так и не покидала Соединенные Штаты; их просто переводили из банковских офисов Вашингтона в инженерные офисы Нью-Йорка, Хьюстона или Сан-Франциско. Мы, экономические убийцы, также делали все от нас зависящее, чтобы страна согласилась покупать самолеты, медикаменты, тракторы, компьютерную технику и другие товары и услуги у наших корпораций.
Несмотря на тот факт, что деньги почти сразу же возвращались в компании, принадлежащие корпоратократии, страна-реципиент (должник) должна была выплатить долг в полном объеме, основную сумму плюс проценты. В случае успеха ЭУ кредиты оказывались настолько большими, что должник был вынужден признать себя неплатежеспособным уже через несколько лет. И тогда мы получали свое сполна. Это зачастую предполагало следующие действия: контроль голосов в ООН, размещение военных баз или доступ к ценным ресурсам, таким как нефть. Конечно, должник все еще должен был нам деньги, а значит, еще одна страна попадала в нашу глобальную империю.
Эти кошмары помогли мне понять, что я живу не той жизнью, к которой я стремился. Я стал осознавать, что, подобно андским каменщикам, я должен взять на себя ответственность за свою жизнь, за то, что я творю с собой и с этими людьми и странами. Но прежде чем уразуметь глубинный смысл этой реальности, на которую у меня постепенно стали открываться глаза, мне предстояло понять, что заставило меня согласиться на такую работу.