Дядя Фрэнк пришел мне на помощь. Он сообщил мне, что работа в Агентстве национальной безопасности дает право на отсрочку от армии, и устроил для меня несколько собеседований, включая изнурительные проверки на полиграфе, которые длились целый день. Мне сказали, что эти тесты покажут, гожусь я для рекрутинга и обучения в АНБ или нет, и, если меня возьмут, на основе этого материала составят профиль моих сильных и слабых сторон, в соответствии с которым будет спланирована моя карьера. Учитывая мое отношение к Вьетнамской войне, я был уверен, что провалю тесты.
На собеседовании я признал, что, будучи патриотом своей страны, я против войны, и меня удивило, что интервьюеры не стали развивать эту тему. Они больше интересовались моим детством, отношениями с родителями, эмоциями, вызванными тем фактом, что я рос бедным пуританином среди богатых сверстников с ярко выраженными гедонистическими наклонностями. Были также вопросы по поводу моего разочарования, связанного с отсутствием женщин, секса и денег в те школьные годы, когда формируется личность, и мира фантазий, в котором я находил утешение. Я удивился, сколько внимания они уделили моим отношениям с Фархадом и моей готовности соврать полиции кампуса, чтобы защитить его.
Сначала я решил, что все эти поступки и качества, бесспорно отрицательные, на мой взгляд, делают меня непригодным для работы в АНБ, но, как ни странно, мне назначили новое собеседование. И только через несколько лет я понял, что с точки зрения АНБ эти негативные черты были на самом деле позитивными. Они оценивали не мою преданность стране, а недовольство жизнью. Злость на родителей, одержимость женщинами и стремление наслаждаться всеми благами жизни стало для них важной зацепкой; меня можно было легко соблазнить. Мое стремление достичь высоких результатов в учебе и спорте, бунт против отца, способность ладить с иностранцами и готовность соврать полиции – именно таких качеств они искали. Позже мне стало известно, что отец Фархада работал на американскую разведку в Иране; так что моя дружба с Фархадом зачлась мне как большой жирный плюс.
Через несколько недель после собеседований в АНБ мне предложили работу – овладеть искусством шпионажа, после того как я получу диплом Бостонского университета, до окончания которого оставалось еще несколько месяцев. Однако прежде чем официально принять предложение, я неожиданно для себя решил сходить на семинар в Бостонском университете, который проводил рекрутер Корпуса мира. Главным образом меня привлекло то, что, как и в АНБ, работа в Корпусе мира давала отсрочку от армии.
Решение сходить на тот семинар стало одной из случайностей, казалось бы, совершенно незначительных в то время, но впоследствии оказавших колоссальное влияние на мою жизнь. Рекрутер рассказал о нескольких местах, особенно нуждавшихся в волонтерах. Одним из них были дождевые леса Амазонки, где, как он отметил, коренные народы жили примерно так же, как туземцы Северной Америки до прибытия европейцев.
Я всегда мечтал жить как абенаки, населявшие Нью-Гэмпшир, когда мои предки колонизировали его. Мне хотелось изучать легенды и предания леса, которые они впитали с молоком матери. После семинара я подошел к рекрутеру и спросил, можно ли поехать волонтером на Амазонку. Он заверил меня, что в том регионе острая нехватка волонтеров и что у меня есть все шансы попасть туда. Я позвонил дяде Фрэнку.
К моему удивлению, дядя Фрэнк поддержал мое желание поступить в Корпус мира. Он сказал мне по секрету, что после падения Ханоя – в чем люди его положения тогда не сомневались – Амазонка станет следующей горячей точкой.
– Там столько нефти, – сказал он. – Нам понадобятся хорошие агенты, люди, которые понимают местных.
Он заверил меня, что Корпус мира станет идеальной тренировочной базой, и посоветовал выучить испанский язык, а также диалекты коренных народов.
– Кто знает, – усмехнулся он, – возможно, в конечном итоге ты будешь работать на частную компанию, а не на правительство.
Тогда я не понял, что он имеет в виду. Меня повысили со шпиона до ЭУ, хотя я никогда не слышал этого термина и впервые услышу его только через несколько лет. Я и представить себе не мог, что по всему миру рассредоточены сотни индивидов, работавших на консалтинговые фирмы и другие частные компании, не получавшие ни копейки от правительственных учреждений и при этом служащие интересам империи. И я точно не догадывался, что к концу тысячелетия новый вид агентов, с совершенно невинными официальными должностями, будет насчитывать тысячи человек и что я сыграю значительную роль в формировании этой растущей армии.