Да, полиции придется все время быть начеку.
Было семь пятнадцать. Скоро должен был прийти Эпплби, напарник Гидеона на эту ночь. У Эпплби уже вошло в привычку работать ночью. Он был полицейским со стажем, человеком уравновешенным; может быть, у него чуточку не хватало воображения, но зато он всегда докапывался до сути дела и прекрасно знал свое дело, как и малейшие закоулки лондонских злачных мест.
Затрезвонил телефон, и Гидеон вздрогнул. Уже протягивая руку к трубке, он испытывал какое-то нехорошее предчувствие, нечто вроде легкой дурноты неопределенного свойства, которое он старался с раздражением отогнать от себя. Скорее всего, на него просто действуют эта промозглая мгла, стойкая тишина, звуки противотуманной сирены на реке и пустые коридоры громадного помещения. Гидеон не верил в предчувствия и поднял трубку.
— Хэллоу, шеф? Вас спрашивает инспектор Врэгг из подразделения «Джи-Эйч».
— Хорошо. Давайте его.
— Алло, Джи-Джи? — раздался в трубке язвительный голос Врэгга.
— Да.
— Я решил сразу же вас предупредить. Десять минут назад я получил по телетайпу сообщение о пропаже ребенка, а спустя несколько мгновений в моем секторе из машины пропал ещё один. Мальчик, четыре месяца. Мамаша там просто с ума сходит.
Возвратилось то же самое предчувствие, только более четкое, ясное. Гидеон подумал, что наверняка проведет одну из тех ночей, которые так скоро не забываются.
Глава 3
В жарко натопленной комнате в колыбели тихо посапывал малыш. Из-под закрытой двери пробивалась полоска света, а от входной двери едва слышно доносился гул голосов. Ребенок тихо и ровно дышал.
В коридоре его мать упрашивала соседку.
— Ну не стойте же на пороге, Люси. На улице собачий холод.
— Да я только на секундочку. Я пришла за вами обоими. Сегодня вечером по телевизору обалденная передача. Подгребайте к нам с Фредом.
— Ей-богу, уверена, что он будет рад-радешенек. Когда-нибудь и нам все же будет нужно приобрести телевизор. Но пока что для нас это слишком дорогое удовольствие с подрастающими двойняшками, а теперь ещё и малышом. Пойду спрошу у Фреда. Хотите взглянуть на ребеночка?
— А не разбудим его?
— Да вы что. Он просто прелесть. Все время спит, как сурок.
Дверь комнаты медленно приоткрылась, и женщины склонились над колыбелью. На подушке под покрывалом едва проступала темная головка. МэйХаррис ласково поправила голубое покрывало.
— Посмотрите на это сокровище! И он будет вот так дрыхнуть до самого утра. До чего спокойное дитя! Воистину ангелочек…
Ее голос дрожал от материнской гордости. Она живо повернулась и выбежала в коридор. Люси услышала, как Мэй позвала мужа, и после неразборчивого перешептывания раздался её четкий голос:
— Да что с ним может произойти? К тому же, мы будем совсем рядом. Нас не будет всего-то час. Мы же не первый раз оставляем его одного. Ничего с ним не будет.
— Ладно, ладно, как скажешь, — согласился с ней другой, явно сердитый, голос.
Люси была уже в коридоре, когда появился Фред Харрис, низенький, коренастый человечек с проступающей в волосах сединой и застенчивой улыбкой. За ним сразу же вышла и Мэй. Она наспех попудрилась и, намусолив палец, провела им по бровям.
— Вот, — улыбнулась она, — я и готова.
Она бросила последний взгляд на комнату, где сладко посапывал малыш, и Фред захлопнул, выходя последним, дверь. Звякнул ключ, висевший за почтовым ящиком.
В доме стояла тишина.
Некоторое время ничто не тревожило спокойствие, царившее на улице.
И вдруг в тумане на противоположной стороне тротуара гулко раздались шаги.
— Какой чудесный вечер, Люси! Было просто здорово! Не так ли, Фред.
— Должен признаться, что давно уже не видел такой хорошей программы, — согласился Фред.
— Надеюсь, вы ещё посидите немного, спросил Джим Фрэзер. — Люси сейчас нам сделает чайку.
— О, нет! — воскликнула Мэй. — Я не хочу слишком долго оставлять ребенка одного. Знаю, что ему ничего не грозит, но все же… В газетах такое пишут! Фред, если хочешь, оставайся, а я пойду домой. К тому же, у меня накопилось столько глажки!
— Нет, нет, я с тобой. Мы и так уже слишком засиделись у друзей.
Джим Фрэзер настаивал, и пока они спорили, Люси пошла ставить чайник. Мэй все ещё протестовала, когда Люси уже появилась с чайником и чашками.
— Ну что ж, раз уж чай уже заварен, думаю, можно ещё ненадолго задержаться, — уступил Харрис. — Если это сможет тебя как-то успокоить, Мэй, могу сходить посмотреть одним глазком на твоего сопляка.
— На моего сопляка! Ну и манеры же у тебя!
Все разом рассмеялись, и Харрис поднялся. Выйдя на улицу, он сразу же раскурил трубку. Туман ещё более сгустился, и ближайший уличный фонарь смутно проглядывался чуть более бледным ореолом. Он вошел в дом, пользуясь собственным ключом. Тот, что висел за почтовым ящиком, вновь звякнул, ударившись о деревянную стенку. Харрис не заметил ничего такого, что могло бы его обеспокоить. Прежде чем войти в переднюю комнату, он подбросил угля в плиту.
Затем тихонько открыл дверь в спальню малыша, подошел к колыбели, и тут у него вдруг перехватило дыхание.
— Боже мой! — только и сумел он выдавить из себя.
Он развернулся и мигом подскочил к выключателю, затопив комнату светом. Колыбель была пуста, простыни развернуты, как будто его жена взяла ребенка, завернув его в покрывало. Не отдавая отчета в своих действиях, Харрис толкнул колыбель, как если бы ребенок мог свалиться за нее. Он ринулся в коридор и взлетел на второй этаж в воплем:
— Джекки! Миллисент!
Он открыл все двери настежь, прежде чем вспомнил, что близняшки, как и каждый вторник, ушли сегодня в школьный клуб и вернутся только к десяти тридцати.
Он начал медленно спускаться, громко повторяя сам себе:
— Но ведь это просто невозможно… Невозможно… Нет… Мэй… Что скажет Мэй? Но что же она скажет? Это же немыслимо…
Он вернулся в переднюю, залитую ярким светом комнату, согнулся над пустой колыбелью, затем повернулся к двери. Харрис слышал какие-то шумы, но его затуманенный мозг отказывался что-либо воспринимать. Он больше ничего не понимал. В конце концов со сдавленным волнением горлом он вышел в коридор. Резко открылась входная дверь, и на пороге появилась встревоженная Мэй. При виде лица мужа её обеспокоенность сменилась страхом.
— Фред! Что случилось? Я услышала крики…
Он попытался было ответить — бесполезно.
— Но скажи же, наконец, хоть что-нибудь, вместо того, чтобы стоять как истукан! Почему…
Вдруг она увидела открытую дверь в ярко освещенную комнату. Кровь схлынула с её лица и, оттолкнув мужа, Мэй бросилась в спальню. Она остановилась перед маленькой кроваткой, раскрыв рот, с опущенными руками и раскрывшимися от охватившего её ужаса глазами. Онемев от отчаяния, Мэй повернулась к мужу. Несколько секунд стояла жуткая тишина, затем с порога раздался голос Джима Фрэзера:
— Эй, у вас все в порядке?
— Фред, — пролепетала Мэй сдавленным голосом. — Ведь это невозможно. Это же не… О, нет!
Мой малыш! Где он? Мой родненький…
Появился озадаченный Джим Фрэзер и взглянул на них. До него дошло, что произошла драма. Усталый и пожилой человек, он как-то сразу вдруг преобразился, решительно шагнул вперед и с властными нотками в голосе спросил:
— Что происходит? Мэй, что тут с вами обоими?
Затем его взгляд упал на пустую колыбель, и он все понял. Голос стал ещё тверже:
— Фред, вы везде смотрели?
— Да… да… я…
— Мой малыш! — простонала Мэй Харрис. — Кто мог забрать моего ребеночка?
— Фред, бегом ко мне и попросите Люси тут же прийти сюда. Затем живо — в телефонную будку, что на углу Гретли-стрит и позвоните по номеру 999. Насчет Мэй можете не беспокоиться, я займусь ею. Всего лишь украли ребенка, а? И никаких следов, ничто не говорит о том, что ему могли сделать больно, не правда ли? Часто происходят весьма странные вещи. Но детей, их-то находят всегда… Так что давайте, Фред, поторапливайтесь. Ну, двигайтесь же, черт возьми!