Ведь разве он, Павел, не дома, не в своей квартире? Спит, наверное, и сон видит. Помнит - и раньше с ним происходило подобное, не мог никак понять, где сон, а где действительность. Заморгал веками, начал прищуривать глаза, заслонять их сверху ладонью - боялся оказаться сразу в темноте. Казалось, что больше никогда не увидит света. Сколько себя помнит, всегда, с малых лет больше всего боялся потерять зрение. Пусть бы остался без рук или ног, лишь бы глаза были зрячими. Разве же можно жить, когда сплошная ночь вокруг? И благодарил судьбу, что ничего такого с ним не случилось, с руками и ногами он, и видит. Но как будет дальше? Быстро открыл глаза - что о таком думать! Как до сих пор хорошо шла жизнь, так и дальше будет идти! Солнце будет светить ему, и радуга играть. Облака, если и заслонят небосвод, то ненадолго - рассеются, после них не останется и тени.
И размышлял дальше: кто всё-таки снял с потолка люстру и повесил такую химеру? Может, Наталья решила с ним пошутить? Или мода появилась - квартиры украшать такими старинными, задрапированными лампами? Читал, как где-то в ветряной мельнице открыли ресторан и, вместо люстр, развесили старые фонари – «летучие мыши». Полутемно, и поэтому кажется - влажно, прохладно.
Почувствовал Павел, что и его пробирает каким-то холодом. Съёжился, натянул на себя одеяло. С укором подумал о Наталье: где же всё-таки достала такую лампочку - вряд ли такое старьё поступает на базу. А разве красивее люстры? Светит тускло. Что ж, для кого тускло, для кого - интимнее...
Кто-то как будто вошёл.
Порывисто вскочил, но сразу же упал на подушку: будто током прошило Павла - перед глазами потемнело, а в висок ударила кровь. Схватился за голову - показалось, что она вдруг оказалась в тисках. Испугался: что это? Неужели какой-то удар, и он уже никогда не поднимется, не выздоровеет? Это что-то невероятное!
Долго лежал не шевелясь, как в забытьи, а когда полегчало, попытался подняться - медленно, осторожно. Поднялся, присмотрелся и только раскрыл рот от удивления: рядом была кровать, накрытая не очень чистой простынёй, а на кровати вытянулся какой-то человек с раскинутыми руками. Страшный, давно не бритый. Со рта стекала на подушку слюна, а он тяжело дышал, будто не мог надышаться.
«Кто это?» - пытался вспомнить Павел, - «Далёкий какой-то родственник? Приехал в город и, не найдя, где заночевать, пришел к ним с Наташей? И почему Наталья не постелила ему чистую постель? Протёр глаза, посмотрел пристальнее. Пожалуй, тут Наташа ни при чём: браток его, Геннадий, кого-то из дружков привёл на ночлег. После того, как хорошо напились - имеет Гена такой грех, ой имеет. И это назло Наталье учудил? Не надо им в доме таких хлопот. Уже не даёт жизни Наталье, угрожает ей. А она тоже резко берёт себя с ним - мол, Вероника такому развратнику никогда не достанется! В этом оправдывал его - какой там развратник? Такой Геннадий, как все - не лучше, да и не хуже.
Павел подумал - а какая была у него юность? Не совсем такая, как бы теперь хотелось, но и жаловаться грех. Мечту свою осуществил - получил высшее образование и стал инженером... в жёны взял себе Наталью: получилось, как в сказке - женился на первой любви! И, наверное, последней, потому что никого больше ему не нужно! Получается, он счастлив. Чего же ему на сердце так плохо... да и голова болит, и жажда мучает?
Глянул на другую сторону - там, на столике, должна быть в графине вода. Но вместо столика тоже стояла кровать, а на ней лежал лицом вверх коренастый мужчина с густыми, чёрными волосами на груди. Что он себе думает, Геннадий? Привёл каких-то разбойников! Так и он, Павел, возненавидит его, не только Наталья. Очень уж много позволяет себе тот детина - так и до беды недалеко. Написать бы матери, да и отчиму. Все вместе повлияют на Геннадия - поймёт он, к чему катится...
А голова разламывается совсем. Погоди, а может, он, Павел, не дома, а в больнице? С ним что-то случилось и попал в больницу. Но какая же болезнь скрутила его? Когда? И где? Дома, после ссоры, или потерял сознание где-то на улице, когда выбежал из дома. Знает ли Наталья?
Как ни пытался Павел всё вспомнить, ничто не приходило ему в голову - казалось, совсем потерял память. Возразил сам себе: а почему же он тогда помнит жену Наталью, хрустальную люстру... брата своего Геннадия? Болезнь, видимо, отступила - долго был без сознания или только грезил, а сейчас приходит в себя. Повёл головой в одну сторону, в другую, снова попытался немного приподнять её, но в ту минуту рядом скрипнула дверь. Перед Павловыми глазами так же неожиданно вырос какой-то милиционер. Вдали сначала, потом ближе и ближе, пока не стал в ногах - с погонами старшины, перетянутый ремнями, с пистолетом в кобуре. Посмотрел на него Павел, а старшина криво улыбнулся: