Викентий Сергеевич, заметил майор, враз запылал. Даже мелкие капельки пота запестрели у него на висках.
- Кто она такая?
- Девушка одна.
- Ну, вижу, что не парень... Ладно, скажите, этим вас шантажировала Наталья?
- Не понимаю.
- Поясню: она знала вашу тайну?
Возразил Викентий Сергеевич:
- В чём угодно я могу быть виноват, только не в этом. Почему вы подозреваете меня? Какие у вас для этого основания?
- Думаете, никаких?
- Конечно, никаких, потому что я не убивал!
- Я вас не обвиняю, - заговорил спокойнее майор, - Наверное, мы с вами не поладили.
- Так я внесу ясность, - выпрямился на стуле Осадчий, - В девять тридцать, когда раздался выстрел, меня даже близко от этого города не было.
- А откуда вы знаете, что убийство произошло в девять тридцать?
- Разве Олимпиада у вас не была?
Вспомнил майор: была... плакала, рыдала. Успокаивал её. А вот говорил ли ей, когда произошел выстрел - не запомнил. Поэтому не мог ничего возразить на ответ Осадчего. В конце концов, не только от жены мог узнать об этом, но и от названных сыновей. Дело не в том, что он знает - когда прозвучал выстрел, главное, где сам был в то время? Действительно, он был будто в отъезде, но это ещё надо проверить.
Подсунул ещё ближе к нему фотографию, а спросил:
- Отпуск брали на три дня?
- Не отпуск, а отгул... Один день отгула добавил к выходным.
- Пусть так. А зачем же вам были нужны целых три свободных дня?
- Ездил к сестре.
- Далеко?
- В Тернополь...
Почему-то засуетился Викентий Сергеевич, ещё больше взмок, аж капля пота поползла с виска вниз.
Вот так, - сделал вывод майор Ковальчук, - хоть и крепкий ты мужик, и хорошо держишь себя в руках, а пот с тебя льёт...
Разговор прервал телефон.
Майор попросил Осадчего подождать немного в приёмной, а сам, прихватив из ящика фотоплёнку, отлучился на несколько минут в кабинет Погореляка.
Почему-то надеялся, что увидит «нимфу», которую выносил из воды Осадчий. Но с первого же взгляда отметил: нет, наверное, не она. Перед ним, поводя бровью, стояла обычная молодая женщина, явно влюблённая в себя: видел это по парику, золотым украшениям, модному плащу. Даже усомнился: по описанию соседки Павла та была в шляпе, в дешёвом пальто... Может, маскировалась, а может...
- Скажите, это вы передавали Павлу Мушнику? - показал ей плёнку.
- Я... - женщина кокетливо пошевелила языком, будто крутила во рту жевательную резинку... - Я, конечно.
- Да... Тогда присаживайтесь, немного поговорим.
Женщина, выгибаясь, пошла в угол, к креслу. Во второе сел майор. Виктор остался за столом, на своем рабочем месте, но не сводил взгляда с майора и «гостьи», как её назвал про себя в мыслях.
- Как вас зовут? - спросил майор.
Придвинула к себе пепельницу, достала «Opal».
- Будник... Оксана Антоновна.
- А кем вы работаете?
- Н-ну... продавщицей. В магазине «Золотое кольцо».
- Наталью Мушник знали? - щёлкнул зажигалкой майор.
- Она была моей лучшей подругой. Я всегда называла её Натали...
- А она вас - котиком?
- О нет... – «гостья» снова провела по дёснам языком, глотая улыбку: - Котик - это он...
- Кто именно?
- Натали принимала его в моей квартире.
- Это кого?
- Н-ну... Кого ещё женщина может принимать? Котика...
- Как его настоящая фамилия?
- Не знаю. Всегда оставляла их вдвоём. Понимаете... - скрестила ноги молодая женщина.
- А у вас есть муж, семья?
- Одна, - посмотрела с полувзгляда на молодого лейтенанта.
Виктор не понимал, ничего не доходило до его сознания: чтобы Наталья, которую с юных лет имел в своем сердце, на чужой квартире принимала любовника?! За что? За драгоценности, которые ей дарил? Как же могла так низко пасть? Неужели душа у неё всегда была ничтожная, жалкая? Тогда, может, и лучше, что Натальи уже нет на свете!
Но вдруг спохватился - как же такое думать? Ведь всю свою жизнь должен посвятить одному - справедливости! А больше всего стремиться к тому, чтобы разоблачить преступника. Теперь он недалеко, в приёмной начальника отдела, и именно на него сейчас покажет свидетельница - хорошо, что получилось её разыскать!
Будник была дома и совсем не удивилась, когда сообщил ей - кто он и откуда, чего хочет - другого, мол, и не ждала. Виктор не на шутку разволновался, когда открылась ему: да, знала Наталью и обо всём расскажет - чего же не рассказать?
И знал, что ещё долго будет ломать голову, размышляя над тем, что привело Наталью к такому страшному падению? Может, иностранцы, а может, и эта красавица. Почему не отвратила Наталью от разврата, если была ей за лучшую подругу? Почему не остановила, не призвала опомниться? Наверное, намеренно толкала подругу к пропасти, чтобы полетела сломя голову, разбилась насмерть. Потому что и сама она такая... Разве это не преступление? Не уголовное, но моральное. Поставить бы её перед общественностью - пусть бы кривлялась тогда!