В глазах мерцало. Да и ноги затекли - неудобно стоять на одном месте, а женщина почему-то очень долго переодевается. Или и Марина - вдруг пришло в голову - так бы прихорашивалась, когда есть важное дело?
В первое мгновение и не узнал Оксану - с высокой причёской, в длинненьких серёжках - как будто собралась идти с ним в ресторан. Но Виктор сразу повернул на Подвальную. Думалось: туда, несомненно, заблудится котик.
Из конца в конец мерили Подвальную, поглядывая на встречных, - зря! Женщине надоело:
- На сегодня, пожалуй, уже достаточно.
В глубине души надеялась, что лейтенант подумает наконец и о каком-то развлечении. Ну, хотя бы, пригласит в кафе. А Виктор молчал, заставляя её только присматриваться к мужчинам в шляпах-котлах.
Попросил:
- Ещё немного. Минут пять...
Стояла на своём:
- Никогда... устала.
- Как-нибудь отблагодарю вас.
- Не надо.
- Почему не надо? Только подскажите какое-нибудь вознаграждение.
- Купите мне шубу! - скривила в улыбке щёку.
Не обратил внимания на шутку. Казалось, ещё какая-то минута - и тот тип появится, а она как раз заявила. Шубу! Ого...
И вдруг будто кто подсказал - база! Вспомнил - тогда, когда попросил почту регистрировать все звонки на квартиру Мушников, - позвонили из базы. Не там ли и следует искать котика?
Схватил попутчицу за руку:
- Пошли, я уже знаю!
- Куда?
Нетерпеливо взглянул на часы:
- Рабочий день закончился полчаса назад. Но, может, он задержался...
Остановил такси.
Выехали за город. По просьбе Виктора, водитель остановил «Волгу» поодаль от базы, и к проходной они двинулись пешком, как бы себе гуляя.
Но женщина, видел, была неспокойна - шла с ним неохотно, против своей воли. Конечно, нарядилась явно не к этому, разбитому машинами, ещё и немного размокшему от дождя пригороду. Хоть бы сняла серьги... Но не решился об этом и заговорить - боялся, что Будник вспыхнет и уйдёт. Думал, как её отвлечь, чтобы не раздражалась. Тогда сказал: - И я знал Наталью.
- Неужели? - взглянула с полувзгляда, как тогда в кабинете.
- Ещё как знал!
- Ого, это уже что-то даже интересное. Расскажите мне.
Виктор - грустный, задумчивый - обошёл лужу.
- Мы учились в одной школе. И, знаете, как оно бывает... Школьная дружба... Одним словом я её любил.
- Любили? Как?! - попутчица Виктора даже остановилась от удивления.
- Ну как любят? Так и любил...
Хотел сказать лейтенант, что даже тогда, когда обвинял в убийстве Павла, эта любовь ещё в нем жила, хотя Натальи уже не стало. Но лишь вздохнул.
- Вижу, вам тяжело на душе?
- Конечно, тяжело: подругой юности была.
Оксана зажглась.
- И мне тоже тяжело... Поэтому была бы очень рада, если бы могла пригодиться, чтобы найти убийцу.
- Это мог быть он?
Испугалась:
- Да что вы! Если бы на моей квартире... Я бы себе с таким не начинала. Это был культурный человек и спокойный, тихий...
На то Виктор сказал:
- Но ведь в тихом омуте черти водятся.
И пожалел: видел, что снова стала нервничать. Думал - это от того, что напомнил ей о болоте. Бросила окурок:
- Да что нам тут торчать - люди ушли домой!
- Люди ушли, это точно, - бросил в свою очередь Виктор. - А зверь должен был ещё остаться: такие имеют нередко на базе особые дела, не входящие в рабочий день.
Заметил, что зелёные огоньки глаз светятся нехорошо. Заговорил спокойнее:
- Видите, под воротами ещё есть пара «Жигулей» - а может?
Женщина тихо отошла в сторону. Чем-то озабоченная, смотрела в землю, уже не обращая внимания на присутствие Виктора.
Он прошёлся в другую сторону, чтобы и себе побыть одному, кое-что обдумать. Стал возле облепившейся старой акации, заглянул в её дупло...
Вдруг услышал от машины:
- Котичка!
Невольно взглянул на свою знакомую. Она, растерявшись, немного поколебалась, но тут же радостно подбежала к машине. Оглянувшись на Виктора, молча подняла руку и помахала пальцами.
Погореляк в ответ махнул ей рукой, а взгляд механически выхватил номер «Жигулей».
- Котичка... - повторял лейтенант вслух, - А мы искали котика. Да ещё и в цилиндре!
Он направился к телефонному автомату.
X
За столом сидела только молодая пара - Геннадий и Вика, а возле них - Виктор. Павлу не сиделось: гремел стулом, вставал, потому что сидя не мог говорить - такой был взволнованный.