– Где ваша водяная крыса? – спросил он.
– Видите ли, мы не захватили ее с собой, – сказал я, чувствуя себя круглым идиотом. – Но мы сходим за ней, если вы согласны пристроить ее у себя. Ну как?
– Водяную крысу-то? – сказал старик, явно завороженный этим названием. – А что это за зверь?
– Грызун, – снова выпалил Смит, прежде чем я успел его остановить.
– Так. Грызун, – раздумчиво пожевал губами старик.
– Ну так как, сможете вы пристроить ее у себя на ночь? – спросил я.
– Тут скотобойня, – сказал сторож. – Тут коровы. Навряд ли тут можно держать грызунов.
Титаническим усилием воли я подавил в себе смех и объяснил, что капибара не может причинить вреда коровам; больше того, это животное съедобно, и если не зоологически, то во всяком случае гастрономически может быть приравнено к коровам.
После долгих препирательств он нехотя согласился приютить капибару на ночь, и мы пошли обратно к пансиону. Меня душил хохот, но усталый и раздраженный Смит не желал видеть ничего смешного в этой истории. Когда, измотанные, мы наконец добрались до пансиона, залитый лунным светом палисадник безмолвствовал. Капибара лежала в углу клетки и дрыхла без задних ног. Она спала без просыпу до самого утра, и, как видно, сон весьма освежил ее, а мы, спустившись вниз, принялись за наш обычный дневной труд, зевая и с мешками под глазами.
Вот как я впервые свел знакомство с капибарами, и вот почему я с таким мрачным предчувствием принял трех малюток, которых привез нам Фрэнсис. На другой день они вполне освоились с обстановкой и принялись уничтожать огромное количество овощей и фруктов, попискивая друг на друга.
В другой день Фрэнсис явился с чудесной добычей – четырьмя броненосцами и пятью большими бразильскими черепахами. Броненосцы были еще детеныши, каждый примерно в фут длиной, с тупыми свинячьими рыльцами и большими розовыми ушами. Эти прелестные зверьки не доставляли нам никаких хлопот и довольствовались той же пищей, что и муравьед; ели они с жадностью, громко чавкая и сопя. Черепахи были очень красивы – продолговатые панцири, ноги и головы в сургучно-красном крапе. Вскоре после этого другой индеец доставил нам семь речных черепах, тех самых, яйца которых нам так понравились. Самую большую из них можно было поднять лишь вдвоем. Эти злюки каждую минуту норовили цапнуть тебя зубами, и самая крупная при случае легко могла отхватить тебе палец.
Сад Мак-Турка постепенно стал походить на гнездилище гигантского паука, соткавшего свою огромную паутину из шнуров и веревок. Жертвами этой паучьей сети были капибары, броненосцы, черепахи и муравьед. Отсутствие клеток начинало все больше меня беспокоить: я понимал, что, когда за нами прилетит самолет, пилоты едва ли согласятся взять на борт кучу животных, спутанных кое-как веревками и шнурами. Мак-Турк посоветовал мне связаться по радиотелефону со Смитом и попросить его прислать несколько ящиков самолетом, который прилетит за нами. Смит обещал это сделать и в свою очередь спросил меня, есть ли на Рупунуни крупные кайманы; один английский зоопарк прислал нам заказ на крупный экземпляр, если можно такой добыть. Я легкомысленно отвечал, что кайманов тут полно в реке прямо перед домом и поймать каймана не составит труда. На этой оптимистической ноте разговор закончился, и я пошел совещаться с Мак-Турком. Он сказал, что можно попробовать подманить каймана к петле тухлой рыбой – по его словам, это лакомство действует на кайманов совершенно неотразимо.
Итак, в тот же день мы отправились на рыбалку по маленьким речкам и вернулись с пирайями, которых разложили на солнышке для ускорения процесса гниения. Наутро рыбы совершенно недвусмысленно заявили о своем присутствии, так что даже муравьед, привязанный в непосредственной близости от них, начал раздраженно пофыркивать. Вечером мы с Бобом пошли проверить приманку.
– Господи боже! Ты уверен, что у кайманов такой извращенный вкус? – спросил Боб, прикрывая платком нос.
– Мак-Турк говорит, они любят пирай именно в таком виде, уж он-то знает. Признаться, они действительно чуточку попахивают.
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я всю ночь просидел над одной из них, поджидаючи каймана?
– Именно этого я и хочу. Впрочем, в воде они не будут так сильно пахнуть.
– Будем надеяться, – сказал Боб. – А теперь, если с этим покончено, пойдем глотнем свежего воздуха.
Когда стемнело, мы снесли рыб к реке и наладили ловушку. Три длинные лодки, связанные носом к корме, составили мост чуть ли не до самой середины реки. Рыб мы подвесили с борта лодки, а к сиденью привязали толстую веревку с петлей, которую подвесили над водой на развилке. Затем мы сели и стали ждать. Курить было нельзя, и уже минут через двадцать, когда воздух пропитался запахом тухлой рыбы, дышать стало трудновато. На воде серебрились лунные блики, стая москитов с проникновенно-ликующим пением набросилась на нас, а запах тухлой рыбы все крепчал; казалось, что округа пропитана им.